Александр Житинский - Элтон Джон

Он еще сравнительно нестарый. Мой папа старше Элтона Джона на четыре года.

Когда я рассказала папе про Элтона Джона, он взял тетрадку с переводом и стал читать. Попутно он рассматривал его фотографии в альбоме.

– Какая-то мура собачья! – сказал папа. – Надеюсь, ты понимаешь, что это все мура?

– Почему мура? – спросила я.

– Потому что не в этом радость жизни.

А в чем радость жизни? Хоть бы объяснил.

Мама ничего не сказала про Элтона Джона, хотя тоже рассматривала его фотографии.

Они сейчас очень боятся, что из меня ничего не выйдет. Или еще боятся, что может случиться непредвиденное. Папа все время спрашивает про мальчиков: с кем я дружу, какое у них общественное лицо, курят они или нет, что у них за родители и прочее. А мама иногда очень осторожно рассказывает мне случаи из жизни. Например, о том, как у одной знакомой дочка родила в десятом классе и какой получился скандал. Ну и дура, что родила! Мне-то что от этого?

А мальчишки у нас все курят и некоторые пьют.

Девочки тоже пробовали – и ничего страшного!

Я обижаюсь, когда они говорят, что из меня ничего не выйдет. Интересно, чего бы они хотели? Наверное, они хотят, чтобы я была такая, как они. Бегала бы на работу, как ошпаренная, а дома рассказывала, какой у меня дурак начальник. А я не хочу, не хочу!

По-моему, это очень скучно.

Я не хочу вырастать. Я хочу, чтобы мне всегда было шестнадцать лет. Если бы еще удалось достать джинсы, было бы совсем хорошо. Мальчишки сразу начинают дергаться, когда ты в джинсах. Из наших мальчишек никто не хочет идти по стопам. То есть, заниматься тем же, чем родители. Девчонки тоже не хотят. Я однажды сказала об этом папе, а он как-то зло усмехнулся и сказал:

– Ничего! Заставят как миленьких! Жизнь вас обломает.

Кому нужна такая жизнь?

Весь кайф в том, чтобы самопроявляться. У нас сейчас все самопроявляются. Алка носит на шее кожаный кошелек. Правда, он обычно пустой, потому что деньги она сразу тратит.

– Настоящая женщина должна уметь жить без денег, – сказала Алка.

Она два раза была в коктейль-баре. Ее туда водил какой-то кинооператор.

Другие тоже самопроявляются кто в чем. У одного коллекция пустых пачек из-под американских сигарет. Он ими оклеил стенку. У другой жуткие, совершенно жуткие платформы. Она ходит, как цапля, и боится с них свалиться. У Сашки из нашего дома есть эрдельтерьер. А у меня теперь есть Элтон Джон.

Я никому не разрешала дома заводить Элтона Джона. Но однажды пришла домой вечером и еще на лестнице услышала, что в квартире гремит «Крокодайл рок». Я открыла дверь ключом и увидела, что папа в нашей комнате ужасно прыгает и размахивает руками. Он не заметил, что я пришла. Папа был в расстегнутом плаще и в одних носках. Я стояла в прихожей совершенно обалдевшая и смотрела, как он пляшет. Папа тяжело дышал, подкидывал ноги, так что плащ задирался, приседал, очень смешно вертел задом, прищелкивал пальцами и временами невпопад выкрикивал:

– Рок! Рок! Рок!

Потом он вдруг вспрыгнул на тахту и стал прыгать на ней, как на батуте. Наконец он повернулся лицом к двери и заметил меня.

– Дщерь пришла! – закричал папа, и тут я увидела, что он пьяный. – Знаешь, что главное в жизни? Самое главное – это вовремя вспрыгнуть на рояль! Рок! Рок!..

А Элтон Джон все визжал как заведенный.

– Ты знаешь, что такое рок? – закричал папа.

– Танец такой, – ответила я.

– Вот именно – танец! Это такой танец! – выкрикнул папа и вдруг сел на тахту, поставил ноги в носках на паркет и опустил голову. Руки у него повисли почти до пола.

– А где мама с Сережкой? – спросила я, потому что надо было что-нибудь спросить.

– Рок – это судьба, – хрипло сказал папа. – Ты этого еще не знаешь?

– Знаю, – сказала я. – Только я думала…

– Думай больше, больше думай… – сказал папа, еще ниже опуская голову. – А мама с Сережкой в магазине, наверное. Или в кино мама с Сережкой. Не знаю я, где они.