Евгений Лукин - Саранча

Застонала, сморщилась. Приподнял под мышки, прислонил спиной к белёной кирпичной стенке, вскрыл банку с горошком, перелил жидкость в другую, пустую банку. Выпила залпом.

— Ещё… — хрипло потребовала она.

Вскрыл другую. Ахнула залпом и эту.

— Спасибо… — уставила на меня мутные от страдания глаза, вернула жестянку. — С утра ничего не пила… — виновато выдохнула она. — Вода везде горькая… пить невозможно… А минералка в бутылке кончилась… утром ещё…

Тут глаза её прояснились. Оглянулась со страхом.

— Вот, — сказал я, подавая ей «сучку».

Вцепилась, выхватила из рук, принялась судорожно перезаряжать. Кое-как открепила опустошенный магазин, полезла в кармашек так называемого армейского лифчика, но тут дело застопорилось. В отличие от настоящих лифчиков брезентовое хранилище боеприпасов не предназначено для ношения на груди восьмого размера. Магазин тыкался в плечо и упорно не желал извлекаться. Стало быть, гостья моя тоже из гражданских, к оружию привычки нет.

Похожее на валун лицо, тяжеловатый подбородок, широкий лоб, встрёпанные волосы до плеч. В прошлом — мелированные.

Перезарядила наконец.

— Да вы не бойтесь, — ободрил я. — Сюда они не пролезут. К решётке только подходить не надо — из окна могут достать…

Опасливо оглядела убогое моё укрытие.

— Давно вы здесь?

— Второй день.

Обессиленно уронила плечи.

— Боже… Как больно…

— Ну всё, всё… — заверил я. — От окна только подальше…

В следующий миг зрачки незнакомки расширились, и она сделала попытку вскинуть ствол. Я оглянулся. За оконной решёткой сидел и бесцеремонно разглядывал нас уличный котяра с мордой вышедшего в тираж боксёра-профессионала: нос проломлен, верхняя губа насмешливо вздёрнута. Уши, естественно, рваные. Налюбовавшись, неспешно встал, пометил с особым цинизмом левую боковину окна — и сгинул. Снизошёл на асфальт.

— Вот кому всё пофиг… — позавидовал я. — Кошек-то, наверное, не трогают…

— Не трогают… — сдавленно подтвердила она. — Ни кошек, ни собак, ни ворон… Только нас…

И разрыдалась. Пришлось вскрыть ещё одну банку. Этак она в два счёта все мои запасы выглотит.

— Подлюки… — всхлипывала она. — Какие подлюки… Тамара…

— Как? — не понял я.

— Меня зовут Тамара… — не разжимая зубов, пояснила она.

— А отчество?

Всхлипы смолкли. Слёз как не было. Гостья ожгла меня изумлённо-злобным взглядом.

— Я так плохо выгляжу?

Честно говоря, выглядела она и впрямь неважно. Да и как иначе! День, а то и два прятаться по развалинам от дронов! Рваный пропылившийся комбинезон, по лицу размазаны то ли остатки косметики, то ли просто грязь. Да и само лицо… Говорят, женщины лучше нас переносят боль, но что толку: каким бы ты терпеливым ни был, ужалят пару раз — и нет тебя. Ни ума, ни памяти. Вмиг вытравлено всё, кроме ненависти и страха. Сам вон второй день сижу в подвале, а дрожь не проходит.

Так что на комплименты меня не хватило.

— Анатолий, — неловко представился я.

Настолько, видимо, неловко, что Тамару накрыло опять.

— Бандиты, бандиты… — взахлёб заговорила она, и, должен сказать, я вполне разделял её чувства. — Представляешь, им каждому чип вживили — вот дроны их и не трогают…

— Точно не трогают?

— Сама слышала!

Интересно, от кого?

— Чип… — усомнился я. — Н-ну, это вряд ли… Чип вживить! Это ж целая операция, наверно… Так, маячок какой-нибудь на шею повесят — и всё…

— Да хоть бы и маячок!.. — бросила она. — А Америка-то какой тварью оказалась, а?..

Я хмыкнул. Оказалась! Надо же: оказалась… Кто б мог подумать! Вот ведь неожиданность…

— Грозила-то, грозила!.. — навзрыд продолжала гостья. — А до дела дошло — нет её!.. Какую-то Рашку сраную испугалась…

— Кого? — не смикитил я поначалу.

Через миг сообразил.

— Погоди… — с угрозой прервал я Тамару. — А ты за кого вообще?..

Идиот! Идиотом был — идиотом остался. С искажённым лицом и обезумевшими глазами спасённая мною гостья медленно поднималась с бетонного пола, и в руках у неё была только что перезаряженная «сучка». Держала она её неумело, но меня это не утешало ничуть, поскольку верная моя двустволка стояла в углу, и сделать хотя бы шаг в ту сторону означало, скорее всего, расстаться с жизнью.

— Гад… — страшным шёпотом выговорила Тамара. — Сепаратист…

Я попятился. Даже если в тесном замкнутом помещении её саму побьёт рикошетами, легче мне от этого не станет. С двух метров не промахнёшься.