Александр Ермак - Жизнь по контракту

– Абсолютно.

Элика посмотрела на него с надеждой:

– На пару дней?

– Больше.

– На пару недель?

Но он убил и эту надежду:

– Может быть на месяц, а может быть и на два, еще не знаю точно…

Она была в ужасе и не скрывала этого:

– Ты с ума сошел… У меня работа, у меня родители, подруги, знакомства… Ты, конечно, езжай, если нужно…

Герман оставил ее. Оставил в городе всех, не сказав никому, куда и насколько точно уезжает. Ни Элика, ни даже Сэм с Гиви не знали его маршрута…

Он уже бывал на острове. Когда еще учился в школе, отец послал его к Родиону в первый раз. На острове было интересно. Все не так, как в городе. Другой воздух, другой шум, другие соседи – не люди, а птицы, комары, косули, волки и даже медведи.

Родион учил Германа ориентироваться в лесу, узнавать следы и звуки разного зверья, отличать правильные грибы, брать лесную ягоду, орехи. А еще учил его драться:

– Это каждому мужчине может пригодиться…

Герман не был драчуном, любимым его спортом был теннис. Но, чтобы не упасть в глазах Родиона, он осваивал подсечки, захваты, болевые приемы. Падал, поднимался, разбивал в кровь нос, но не отступал. Снова и снова бросался на хоть и далеко не молодого, но такого хитрого и ловкого Родиона. Тот то справлялся с ним, то видимо поддавался, чтобы не убить настрой Германа, его веру в себя, в свои силы. Они дрались то на кулаках, то на палках. А еще Родион учил Германа бросать нож – сверху, снизу, сбоку:

– Дай бог, не понадобится, но уж если вдруг, то не промахнись. Может быть, это будет твой единственный шанс выжить…

Герман пропускал эти слова мимо ушей. Но ножом управляться научился здорово. У него, видимо, из-за теннисных тренировок были очень развиты кисть и глазомер. Даже Родион удивлялся, вытаскивая нож из маленьких сучков на деревьях:

– Думал, не попадешь. Это и мне не всегда удается…

Метание ножа Германа забавляло. Уже потом и в университете, и на работе, он не раз на спор втыкал нож в подбрасываемую в воздух мусорную корзину. Особенно ему удавался кистевой бросок снизу без замаха…

После похорон он уехал на остров. Родион встретил без лишних слов. Накормил свежей ухой. Весь вечер они просидели у костра за привезенной Германом бутылкой водки. Молча. Даже собаки Родиона молчали, не отзываясь на рев бродящего невдалеке медведя.

Утром Герман проснулся в избушке один – Родион ушел по работе. Он несколько раз в день снимал показания с метеоприборов. Потом обрабатывал их, передавал на Большую землю.

Герман ничего не хотел. Вообще ничего. Он повалялся на топчане. Потом выглянул на улицу и еще повалялся. И еще.

Затем Родион вернулся. Поели. И Герман снова уткнулся в топчан. Лежал то проваливаясь в полузабытье, то всплывая из него, вздрагивая. А крепко никак не засыпалось. Перед глазами все время возникали то лица матери и отца, то Арона, Элики, Сэма, Гиви, еще каких-то знакомых и полузнакомых людей…

Так прошло несколько дней. Потом Родион неожиданно разбудил его еще до рассвета:

– Пойдем на дальний холм, поможешь мне капканы ставить…

Герман послушно встал. Навьючил поклажу. Пошел вслед Родиону.

Когда они вернулись, Герман снова хотел уткнуться в топчан и лежать, лежать, лежать. Но Родион не позволил. Каждый день он водил Германа то на охоту, то на рыбалку. А еще заставлял лазать по скалам, собирать яйца гнездящихся там птиц:

– Профессиональный альпинист из тебя, конечно, не получится, но и голодным, если что, не останешься…

Родион страховал его веревкой сверху. Яйца были вкусными. Они пекли их на месте же в углях костра. И еще унесли с собой в избушку.

Вечерами Родион рассказывал Герману про звезды, про движение ветров, морских течений. Бывший штурман знал очень много не только про навигацию. Родион до того, как стал авиатором, несколько лет прослужил в спецподразделении. Поэтому-то и знал разные приемы рукопашного боя. И даже теперь уже повзрослевшему Герману он показывал что-то для того новое:

– Зайди-ка со спины, попробуй взять меня за шею…

Герман пробовал и оказывался на земле. И самолюбиво требовал:

– Ладно, и этому меня тоже научи.

А еще перед сном Родион так увлекательно рассказывал про конспирацию, про тайную слежку, про разные варианты прослушивания и еще про всякие околовоенные хитрости. Конечно же, все это было совершенно не нужно Герману. Но о чем мог еще рассказывать бывший вояка и авиатор. Только про выживание и про небо. И Герман как бы слушал, проваливаясь при этом в спокойную дрему. Сюжеты из городской жизни спутывались с тем, что рассказывал Родион. Автомобили проезжали вдоль чистейших лесных ручейков. Медведи с волками шли в одном строю с солдатами в камуфляжной форме. Перекрестные допросы в комнате с зеркалами прерывались предрассветным щебетанием птиц…