Роберт Хайнлайн - Красная планета. Звездный зверь [сборник]

– Конечно! Он мой друг.

– Не пойму я, – вставил Фрэнсис, – чего это Джим так с ним носится. Конечно, болтает он здорово, но больше повторяет как попугай. По-моему, он просто дурачок.

– А тебя никто не спрашивает. Виллис меня любит. Правда, Виллис? Ну, иди к папе. – Джим подставил руки, маленький марсианин прыгнул и устроился у Джима на коленях – теплый, пушистый, чуть пульсирующий. Джим погладил его.

– Почему бы тебе не попросить марсиан позаботиться о нем? – предложил доктор.

– Я пробовал, но не нашел ни одного в таком настроении, чтобы он обратил на меня внимание.

– То есть у тебя не хватило терпения этого дождаться. Внимание марсианина можно привлечь, только набравшись терпения. А почему ты не спросишь самого Виллиса? У него свое мнение есть.

– А как ему объяснить?

– Давай я попробую. Виллис!

Виллис обратил к доктору два глаза.

– Хочешь выйти наружу и поспать?

– Виллис не хочет спать.

– Снаружи захочешь спать. Там хорошо, холодно, найти норку в земле. Свернуться и поспать как следует. А?

– Нет!

Доктору стоило труда не поддаваться наваждению, что это говорит Джим (говоря от своего лица, Виллис всегда пользовался голосом Джима). У звуковой диафрагмы Виллиса не было собственного тембра, как нет его у динамика в радиоприемнике. Она и была похожа на мембрану динамика, только принадлежала живому существу.

– Решительно сказано, но попробуем зайти с другой стороны. Виллис, хочешь остаться с Джимом?

– Виллис остаться с Джимом. Тепло! – задумчиво произнес Виллис.

– Вот секрет твоего обаяния, Джим, – сухо сказал доктор. – Ему нравится температура твоего тела. Но ipse dixit, [8]бери его с собой. Не думаю, чтобы это ему повредило. Ну проживет он пятьдесят лет вместо ста, зато получит вдвое больше удовольствия.

– Значит, обычно они живут по сто лет? – уточнил Джим.

– Кто их знает. Мы недостаточно долго пробыли на этой планете, чтобы знать такие вещи. А теперь выметайтесь. У меня полно дел. – Доктор задумчиво посмотрел на кровать, которая уже неделю не застилалась, и решил подождать с этим, пока не придет время менять белье.

– А что значит «ipse dixit», док? – спросил Фрэнсис.

– «Он и впрямь это сказал».

– Док, – предложил Джим, – пойдемте к нам обедать. Я позвоню маме. И ты тоже, Фрэнк.

– Ну нет, – сказал Фрэнк, – я, пожалуй, не пойду. Мама говорит, что я слишком часто у вас ем.

– Моя мама, будь она здесь, непременно сказала бы то же самое, – признался доктор. – К счастью, я давно освободился от ее благотворного влияния. Звони своей маме, Джим.

Джим подошел к телефону, попал на двух колониальных мамаш, болтающих о своих малышах, и наконец соединился с домом на резервной частоте. Когда на экране появилось лицо матери, Джим сказал ей, что пригласил доктора.

– Я очень буду рада, если доктор придет, – сказала она. – Скажи ему, Джим, пусть поторопится.

– Мы уже выходим, мама! – Джим выключил аппарат и потянулся за скафандром.

– Не надевай, – остановил его Макрей. – На воздухе слишком холодно. Пройдем по туннелям.

– Это же вдвое дольше, – возразил Джим.

– Предоставим Виллису решать. Ты за кого, Виллис?

– Тепло, – важно сказал Виллис.

Южная колония была построена в виде колеса. Административный центр был ступицей, от него в разные стороны расходились туннели, над которыми стояли дома. Колонисты начали строить туннель-обод, соединяющий концы спиц, и уже соорудили дугу в сорок пять градусов.

За исключением трех лунных хижин, поставленных при основании первой, потом покинутой колонии, все дома были одинаковой формы. Каждый дом представлял собой полусферу, надутую из силиконового пластика, его производили на месте, из марсианского грунта. Собственно, пузырь был двойной: сначала надувалась внешняя оболочка, футов тридцати-сорока в поперечнике. Когда она застывала, в ней проделывали туннель и надували внутренний пузырь, чуть поменьше первого. Внешний пузырь полимеризовался, то есть затвердевал и вулканизировался под лучами солнца. Внутренний пузырь вулканизировали с помощью батарей ультрафиолетовых и нагревательных ламп. Оболочки отделял друг от друга слой воздуха около фута толщиной, который служил теплоизоляцией в морозные марсианские ночи.

Когда новый дом затвердевал, в нем прорезали двери и устанавливали шлюзовой тамбур. Ради комфорта колонисты поддерживали в домах давление, составлявшее две трети земного (атмосферное давление Марса не достигает и половины). [9]Непривычному к марсианским условиям человеку без респиратора грозила неминуемая смерть. Из колонистов только тибетцы и боливийские индейцы отваживались выходить без респираторов за дверь, но даже они надевали облегающие эластичные скафандры во избежание подкожных кровоизлияний.