Может быть, он так бы и поступил, но подошел его усатый приятель. Я ему никогда не нравился, и теперь он решил мне отомстить. Он сказал, что им проще вести дела с отцом, а не с таким отморозком с отверткой, как я, и что меня пора отправить в армию. Безусый согласился, и пока я, побитый и пьяный, беспомощно лежал у ног своего побитого и пьяного папаши, они вдвоем перерыли все наши пожитки и нашли кое-какие мои документы. Предательница Машка помогла им в этом — она смекнула, что немощный отец без меня и совсем уж не сможет ею командовать. Я уверен, что она сразу выбросила его за дверь. Ну что ж, сказать по совести — он того стоил. Надеюсь, что и Машеньке пришлось несладко, но сам я этого никогда не узнаю. Потому что зачем мне это теперь, после всего, что случилось?
Пинками погнали меня на призывной пункт. Там некоторые военные сперва хотели отвести меня к врачу, видимо, их смутило мое разбитое лицо, но менты заорали на них пьяными голосами, нашли какого-то своего знакомого, такого же отпетого беспредельщика, и судьба моя была решена. Через полчаса я был заперт на ночь вместе с сотней таких же обреченных на военную службу в большом помещении вроде спортзала.
Удивительно, как много можно успеть узнать за одну ночь! Там почти все были пьяные ребята моего возраста, рассказывали про себя, перебивая друг друга. Оказывается, в армию не только через злых ментов попадают. Можно совсем наоборот, спрятаться в армии от них. А еще можно пойти в армию, чтобы стать прапорщиком. Я-то всегда думал, что прапорщики с армией никак не связаны, менты вон тоже в форме ходят, но не военные же? А еще можно пойти в армию, чтобы кормили. Это мне было уже совершенно не понятно — кормиться и на помойке можно, зачем же в армию-то идти? Все равно досыта кормить не будут, с этим все согласились. Но большинство забрали, как меня, силой, через ментов. Некоторые даже учились в институтах и теперь жалели, что долго не будут учиться и совсем отупеют. Помню, я хотел расспросить, что такого хорошего в этих институтах, да не помню, собрался ли. Водки было много, мы напились, и я уснул.
Утром меня и еще нескольких растолкал какой-то пузатый здоровяк-военный, сказал что он — капитан, и мы поедем с ним. Потом мы пошли завтракать, и еды мне досталось много, потому что никто, кроме меня, есть ее не стал. Я спросил ребят, хорошо ли служить на корабле, они ответили, что плохо, потому что долго. А один сказал, что я дурак и капитан этот сухопутный. Потом они сказали, что служить придется в стройбате, а служить там тоже плохо, потому что надо работать. Работать я боялся, ведь не привык, не любил и не умел, да и вообще душа не лежала, поэтому решил после завтрака открыть окно в туалете и сбежать. На окнах были сняты ручки, но я надеялся справиться своей отверткой, обыскивали нас небрежно, и я спрятал ее в рукаве.
По зданию призывного пункта слонялось огромное количество призывников, и, выйдя из столовой, я сразу затерялся в толпе. Меня кто-то окликнул в спину, но я не обернулся. Сперва я наугад ходил по коридорам и лестницам, чтобы удалиться подальше от своих приятелей и сухопутного капитана, а потом отыскал туалет. В туалете стояла страшная вонь, потому что половина сливных бачков не работала. В то же время все унитазы были заняты, видимо, от местной еды. Я порадовался, что с детства привык жрать любую дрянь, и стал ковырять окно отверткой. Сидящие на унитазах смотрели на меня с сочувствием и давали всякие бестолковые советы. Потом один поднялся, подошел, осмотрел окно и сказал, что я дурак, а окно заколочено гвоздями. Я ткнул его отверткой в нос, чтоб он не задавался, и спросил, не умеет ли кто вытаскивать гвозди. Но помогать мне никто не стал.
Тут распахнулась дверь и вбежал один из моих давешних приятелей, который сказал, что вызывают нашу команду и все меня ждут у выхода вместе с капитаном. Я ответил, чтоб он убирался, никакой команды я не знаю и его вижу в первый раз. Он был обескуражен, тем более что присутствующие в туалете меня поддержали. Я пообещал ткнуть и этого чудака отверткой, если он не исчезнет, и он сразу ушел. Оказалось, что в туалете сидят в основном поступившие так же, как и я. Они теперь были как бы в бегах и ждали конца призыва, когда толпа в коридорах рассосется и их найдут, чтобы отправить в какое-нибудь место получше. Или, конечно, похуже.
Так мы и жили: ночью пили водку вновь прибывших, днем спали все время, когда не жрали и не торчали в сортире. В общем, мне это житье понравилось — я слышал много интересных рассказов, даже стал задумываться о своей жизни. Потом я стал замечать: если водка есть и не надо тратить время на ее поиски, то на третий-четвертый день начинаешь задумываться. И тогда многое понимаешь. Сколько же людей никогда так и не посмотрели в глубь себя из-за постоянной нехватки водки? Водка — необходимое и страшное зло. Примерно через пару недель я начал предчувствовать недоброе. Водка должна была поступить с нами жестоко, иначе и быть не могло. Незаметно для многих ее стало становиться все меньше, но я был настороже. Я даже сделал некоторые запасы, и когда за водку стали драться, сберег здоровье. Но настал и мой час. Однажды я лег спать трезвым.
Читать дальше