Константин Рольник: Расстановка

Друзей у Артема действительно было много — наверное, больше сотни. В его возрасте, в тридцать четыре года, многие уже не способны заводить новых приятелей — хлопотно, да и семейные заботы отвлекают. Но жена музыканта, художница Мария, не была помехой для веселых дружеских вечеринок и пирушек, устраивать которые Артем был большой охотник. Больше того, она сама с удовольствием принимала в них участие — ведь собирались там люди неординарные: поэты, скульпторы, музыканты, писатели и журналисты. Бывала и публика, относящаяся к миру искусства лишь косвенно — небескорыстные меценаты, завлекающие молодых и талантливых в кабалу контракта, спекулянты театральными билетами, устроители выставок, карточные шулеры. Что греха таить, попадались в этой пестрой толпе и торговцы наркотиками — закидывая свой крючок, они находили самые поэтические образы, повествуя о «раскрепощении сознания» и «психоделии». Впрочем, наркотиков Артем не употреблял принципиально. Но никогда не отказывался от рюмки или тонкой сигареты с ментолом, чтобы поддержать компанию. Впрочем, хотя впервые он попробовал портвейн еще в школе, и с тех пор выпивал частенько — все же меру соблюдал, и спиртное не мешало работе.

Очередная пирушка, впрочем, была назначена в кафе «Квант» лишь вечером. А сейчас он направлялся в противоположную часть города — через час в арт-салоне «Кентавр» открывалась выставка талантливого живописца Юрлова. Перед ее началом музыкант должен был создать нужное настроение у публики, исполнив несколько трансовых композиций, подходящих, по мнению художника, к представляемым картинам.

Втиснувшись в подъехавший автобус, Артем с улыбкой выслушал упреки бедно одетой пенсионерки — он нечаянно задел ее зачехленным синтезатором. Музыкант попросил прощения тоном столь задушевным, что бабушка мигом смягчилась. Даже предложила ему отведать румяное яблоко, вынув плод морщинистыми руками из желтого ведерка, крытого белой тканью. Зернов обладал редким даром — моментально располагать людей к себе.

Доехав до остановки «Торговый двор», Зернов легко спрыгнул из автобуса на асфальт, и направился к зданию, напоминавшему гигантскую оранжерею — стены из прозрачных листов стекла и стеклянная же сводчатая крыша. Подымаясь к салону по широкой каменной лестнице, Артем бросил взгляд на торчащую неподалеку «Башню Света», мысленно обозвав сооружение нелестной кличкой «чертов палец». Музыкант оглянулся на элитный ресторан, расположенный через дорогу, невдалеке от мраморного приземистого здания РСБ.

— Хорошо у нас жулики устроились — с улыбкой подумал Зернов — На одном пятачке и место для афер, и площадка развлечений, и личная охранка. А мне вот приходится колесить из одного края города в другой. Впрочем, кафе «Квант» я не променял бы на «Башню света». В элитном кабаке хоть и помпезно, но свинину с капустой умеют готовить только в «Кванте». Ребята удивляются, называют мой вкус вульгарным. Чушь! Это блюдо — просто объедение. Да под пивко, да в хорошей компании — а где ее найдешь, кроме «Кванта»? Впрочем, придется дать концерт и в «Башне света». Дело есть дело. Забавно, «дело» в данном случае — понятие слишком разнотолкуемое. Лучше так: концерт есть концерт. Но только ли?

Пользуясь тем, что на лестнице не было прохожих, Зернов высунул язык, а затем растопырил ладонь и показал зданию РСБ нос. Музыкант любил эксцентричные выходки. Впрочем, в здании, по адресу коего он гримасничал, прекрасно знали об этой черте его характера.

При давешнем верховнике Дельцине, Зернова угораздило попасть в поле зрения РСБ, он даже имел неприятную беседу с корректными сотрудниками этой зловещей службы — чуткую душу музыканта глубоко возмутила брутальная жестокость, с какой был тогда расстрелян парламент. По молодости он ходил даже на митинги протеста, с пятью богемными пьяницами пытался организовать «анархическую коммуну», раздавал у проходной оппозиционные газеты рабочим завода «Калибр». Но с тех пор прошло много лет, и Артема давно оставили в покое, как человека несерьезного, пусть и дурашливого, но вовсе не опасного. Тем более что образ его жизни с тех пор сильно изменился — вечеринки, женщины (хорошо хоть, жена не устраивала сцен по этому поводу), сейшены, концерты, эпатажные выходки вроде купания в городском фонтане или выгула свиньи на поводке по городским улицам (отделался штрафом, рассказывал в полиции анекдоты, уморил со смеху оперативников). Прослушивание телефона фиксировало фразу, коей музыкант часто щеголял, говоря о политике: «Мир спасти невозможно, будем веселиться». В конце концов, наблюдение с Зернова было снято.