Джеймс Баллард: И пробуждается море [Здесь было море]

Следующие пятнадцать минут Мейсон ездил по улицам, заросшим деревьями, заглядывал за невысокие живые изгороди, всматривался в окна кухонь. Он не сомневался, что незнакомка живет в одном из близлежащих домов и еще не сняла своего черного платья, накинув на него простой домашний халат.

Позже, уже в библиотеке, он узнал машину, которую видел вчера на мысу. Пожилой человек в твидовом костюме изучал витрины с последними геологическими находками.

— Кто это? — спросил Мейсон Феллоуса, смотрителя в отделе древностей, когда машина уехала. — Я видел его в скалах.

— Профессор Гудхарт, он из группы палеонтологов. Кажется, они обнаружили интересный костеносный слой. — Феллоус махнул рукой в сторону коллекции обломков бедренных и лицевых костей. — Если повезет, может быть, они с нами поделятся своими находками.

Мейсон смотрел на кости и чувствовал, что начинает понимать, что происходит.

Каждую ночь, когда море появлялось на темных улицах и все ближе и ближе подбиралось к дому Мейсона, он просыпался рядом со спящей женой, выходил на пронизанный ветром воздух и по колено в воде шел к мысу. Там на скале он всегда видел беловолосую женщину, лицо которой было подставлено соленым брызгам. Но ему никак не удавалось добраться до нее до того, как начинался отлив, и, опустошенный и измученный, он падал на колени на мокром тротуаре погребенного под водой города.

Однажды проезжавшая мимо полицейская патрульная машина высветила его своими фарами — он сидел, прислонившись к воротам одного из домов. В другой раз, вернувшись домой, он забыл закрыть за собой дверь. Во время завтрака Мириам, заметившая, что вокруг глаз у него появились круги, похожие на черные кандалы, сказала с беспокойством:

— Ричард, мне кажется, тебе следует перестать ходить в библиотеку. У тебя уставший вид. Может быть, ты снова видишь во сне море?

Мейсон покачал головой и заставил себя вымученно улыбнуться:

— Нет, с этим покончено. Наверное, я слишком много работаю.

Мириам взяла его руки в свои:

— Ты упал вчера? — Она принялась внимательно разглядывать его ладони. — Милый, посмотри, они расцарапаны? Ты, наверное, поранил руки несколько часов назад. Ты ничего не помнишь?

Мейсон придумал какую-то историю, чтобы ее успокоить, а потом забрал чашку с кофе в свой кабинет и занялся изучением утренней дымки, которая окутывала крыши домов; он заметил, что легкое непроницаемое озеро повторяло контуры ночного моря. Солнечные лучи разогнали туман, и на мгновение уходящая реальность привычного мира наполнила его острой болью ностальгии.

Мейсон инстинктивно потянулся к полке, где лежала раковина, но на полпути остановился и убрал руку.

Рядом стояла Мириам.

— Отвратительная штука, — заявила она. — Скажи-ка, Ричард, как ты думаешь, что вызвало тот твой сон?

Мейсон пожал плечами:

— Может быть, это какое-то воспоминание…

Одно короткое мгновение он раздумывал, а не сказать ли Мириам о том, что он продолжает слышать во сне море, и о беловолосой женщине на вершине скалы, которая, как ему казалось, звала его к себе… Но, как и всякая женщина, Мириам считала, что в жизни ее мужа может существовать только одна загадка. По какой-то необъяснимой логике он чувствовал, что его материальная зависимость от жены и потеря самоуважения дают ему право на тайну, которой он не должен с ней делиться.

— Ричард, что случилось?

Мейсон вдруг увидел, как перед ним, словно прозрачный сверкающий веер, распахнулись воды и заклинательница волн повернулась к нему лицом.

Вода доходила ему до пояса, заливала лужайку, вспенивалась могучими бурунами. Так высоко она еще не поднималась ни разу, уже подобралась к его дому, разбиваясь о порог, но Мейсон забыл о жене. Он стащил куртку, швырнул ее в волны и побрел по улице, сражаясь с потоком. Сейчас он думал только о скале, на вершине которой стояла женщина, едва различимая в бушующем каскаде ослепительных брызг.

Мейсон упрямо шагал вперед, иногда погружаясь в воду по самые плечи, не обращая внимания на клочья светящихся водорослей вокруг. У него слезились глаза от соленого воздуха, но он добрался до подножия мыса и в изнеможении опустился на колени.

Высоко над ним звенели соленые брызги, разбиваясь о поверхность скалы, а глухой голос бурунов перекрывали пронзительные стоны ветра. Околдованный волшебными звуками, Мейсон начал карабкаться по склону, не переставая любоваться тысячами лунных ликов в бушующем море. Когда он добрался до вершины, черное одеяние скрыло от него лицо женщины, но он видел, что она стоит, гордо выпрямившись, а еще Мейсон заметил, какая она стройная. Неожиданно, оставаясь совершенно неподвижной, она двинулась вдоль парапета.