Алексей Лукьянов - Хождение за три моря

Среда, окружающая его дом, существенно изменилась. Море подступало вплотную к избушке, сопка Круглая, что лежала западнее стойбища, оказалась наполовину затопленной, хозяйские постройки смыло. “Мир меняется быстрее, чем я предполагал”, — констатировал факт Василий.

Всего шестнадцать дней, включая ту неделю, что ему понадобилась на преодоление препятствия, отсутствовал он дома, а в воздухе уже вьются белые горластые птицы, и полярные совы боятся их трогать, и пахнет йодом, и вода шумно накатывает на курумник…

Странное деревянное сооружение, качавшееся на волнах и привязанное веревкой к крыльцу избушки, привлекло внимание Василия в самую последнюю очередь. “У меня гости, — подумал Чокморов. — Как быстро человек меняется: море стоит здесь не более двух недель, а на Кваркуш пешком уже не идут, плыть предпочитают”.

В избе на своем топчане он увидел ребенка. Маленькая девочка в черной грязной юбке и грязной же, но белой блузке, сквозь которую просвечивал бюстгальтер (старик ни разу не имел дела с лифчиками, поэтому назначение этого предмета одежды не понял да и названия не знал, поэтому мы упустим целое эссе, сооруженное пастухом при взгляде на эту деталь), лежала ничком на его топчане и не подавала практически никаких признаков, по которым можно было бы определить, жива она или нет. На кухонном столе был рассыпан сахар, сухари, лежавшие в хлебнице, сгрызены подчистую. Девочка, судя по всему, пыталась затопить, о чем свидетельствовала забитая до отказа сырыми дровами печка и “Комсомолка” за восемьдесят девятый год, где на полях, вокруг статьи Василия Пескова о пауках, рукой Василия Чокморова на хантыйском наречии финно-угорской языковой группы было записано: “Мы делаем шаг в западню бытия…” (далее обгорело).

Подойдя поближе к гостье, Василий обнаружил, что все личико ее (“Да она совсем прозрачная”, — пожалел он девочку) в сахаре, под глазами синяки, на руках — кровавые мозоли.

Василий покачал головой и стал растапливать печь.

Выстывшая за две недели изба очень скоро начала наполняться жизнью.

Василий готовил пшенку с салом, радостно постукивал на печи большой железный чайник, который подарили старику туристы из Соединенных Штатов в обмен на шкуру и рога оленя-вожака. (На самом деле, конечно, вожаком тот олень не был — шкура была от важенки, а рога принадлежали молодому быку-четырехлетку. Но если уж туристам так понадобился вожак…) Девочка, которую старик укрыл своим ватником, зарозовела и теперь еле слышно посапывала.

В непривычном шуме прибоя Василий не сразу разобрал, что к стойбищу приближается вертолет. Чокморов мысленно возблагодарил Тай-Мяргена, Улитку-Творца, за то, что вовремя успел вернуться. Неспешно сняв с печи кашу и чайник, он набросил на плечи старый пуховик и вышел на улицу. Коля Пименов, старый опытный пилот, даже в этой экстремальной обстановке с невесть откуда взявшимся морем сумел найти место для посадки. Едва колеса большой стрекозы коснулись почвы, дверь вертолета отъехала в сторону, и пилот Дормидонтов, бывший политический, оставшийся после срока жить на Урале, начал деловито выгружать мешки с провизией в количестве трех штук, боеприпасы (один ящик) и странный громоздкий конусообразный предмет.

— Как стихия, потери есть? — спросил он, когда Василий помог ему спустить эту непонятную штуку, оказавшуюся весьма тяжелой.

В тон Дормидонтову прозвучала и реплика Коли:

— Вот ведь хрень какая, Вася. Мы-то думали, что смыло тебя.

Диспетчер в панике, боится машины пускать, да никто и не летит. Мы с Мефодьичем только и вызвались, нам жить насрать. — Коля весело расхохотался.

Старик пожал плечами. За все годы, что он прожил на стойбище, его хоронили десятки раз, а потом оказывалось, что по ошибке. А вот если бы не прилетели — пришлось бы туго.

— Это радиобуй. — Дормидонтов кивнул на непонятный предмет. — Таких сейчас плавает по этим лужам гребаным — хоть жопой ешь.

Картографическая функция у них, понимаешь. — Сплюнув, Игнат Мефодьевич продолжил: — Спихнешь его в воду — и вся недолга. У него блок питания автономный, будет пищать да сигнал на спутник подавать.

Только привяжи его, а то дрейфовать начнет чего доброго. Один такой уже вылавливали… В следующий раз прилетим только через месяц, так что патроны экономно расходуй.

— А откуда воды-то столько? — не удержался и задал вопрос Василий.

— Да хрен его знает, небылицы всякие рассказывают. Знаю только, что столько трупов за всю афганскую кампанию не было, сколько нынче.