Клиффорд Саймак: Город. Сборник рассказов и повестей

Рэнд побежал дальше, но уже не так быстро, вскоре очутился на площади, пересек ее, достиг своего дома. Его удивило, что в окнах дома напротив нет света, однако он не стал задерживаться и направился на ту улицу, которая когда-то привела его сюда. Что-то подсказывало ему, что приспела пора покинуть деревню, распроститься с волшебством вечной осени и всегда полной луны, с безликим морем травы и голосами невидимых детей, со стариком, который канул в небытие, бросив шляпу и трость; что следует отыскать дорогу в прежний мир, где некоторые люди работают, а другие бродят по свету в поисках работы, где происходят мелкие стычки, а фотоаппараты добросовестно фиксируют будущее.

Он вышел из деревни. Сейчас, сейчас тропа вильнет вправо, вниз по обрывистому склону, к источнику волшебства, обретенному столько лет спустя. Рэнд двигался медленно и осторожно, пристально глядя себе под ноги, чтобы не прозевать поворот. Путь занял гораздо больше времени, чем он предполагал, и внезапно он понял, что, как бы ни старался, сколько бы ни искал, ему не найти обрывистого склона и тропы, что бежит вниз. Перед ним стеной встала трава. Он догадался, что угодил в западню, что ему не покинуть деревни иначе, нежели как по дороге, избранной стариком, по дороге в никуда. Он не стал приближаться к траве, памятуя о пережитом ужасе. Пускай его назовут трусом, но ужаса с него достаточно.

Рэнд возвратился в деревню. На всякий случай он не сводил глаз с тропы, надеясь в глубине души, что вот-вот покажется желанный поворот. Но чуда не произошло, хотя поворот, несомненно, существовал – по крайней мере, в ту пору, когда он пришел сюда. Кроны деревьев, сквозь которые пробивался лунный свет, отбрасывали на стены зданий причудливые тени. В доме напротив по-прежнему было темно; вдобавок от него почему-то исходило ощущение заброшенности. Рэнд вспомнил, что не ел с самого полудня, когда утолил голод сандвичем. Надо посмотреть в молочном ящике. Кстати, он заглядывал туда утром или нет?

Рэнд направился к черному ходу, возле которого был установлен молочный ящик. Там стоял Молочник, выглядевший призрачнее обычного, что ли, размытее, расплывчатее; шляпа с широкими полями совершенно затеняла его лицо.

Рэнд ошарашенно уставился на него. Облик Молочника как-то не вязался с лунным светом осенней ночи. Он принадлежал раннему утру, прочие времена суток были не для него.

– Я пришел узнать, не требуется ли моя помощь, – сказал Молочник.

Рэнд промолчал. Голова у него шла кругом, язык не поворачивался сказать хоть слово.

– Вам не нужен пистолет? – справился Молочник.

– Пистолет? Зачем он мне?

– Вечер доставил вам много неприятностей. Возможно, с пистолетом в руке или на поясе вы почувствуете себя спокойнее.

Рэнд заколебался. Ему показалось или в голосе Молочника и впрямь проскользнула насмешка?

– Или крест.

– Крест?

– Распятие. Символ…

– Нет, – прервал Рэнд. – Крест мне ни к чему.

– Может быть, книгу по философии?

– Нет! – воскликнул Рэнд. – Это все в прошлом. Мы верили во все это, полагались на него, а потом оказалось, что полагаться не стоило, и…

Он умолк, потому что собирался сказать совсем не то, если собирался вообще. Он ощущал себя марионеткой: слова как будто вкладывал в его уста кто-то другой, а сам он лишь раскрывал рот.

– Или вам нужны деньги?

– Вы смеетесь надо мной, – вздохнул Рэнд. – Какое у вас право…

– Я только перечисляю то, чему привержены люди, – отозвался Молочник.

– Скажите мне, пожалуйста, без утайки: можно ли выбраться отсюда?

– Вернуться туда, откуда вы пришли?

– Да, именно так.

– Вам не к чему возвращаться, – проговорил Молочник. – Таков удел всякого, кто приходит сюда.

– Но ведь старик ушел! Помните, старик в черной фетровой шляпе, с тросточкой? Он потерял их, а я нашел.

– Он не вернулся, – возразил Молочник, – он отправился дальше. Не спрашивайте куда, я все равно не знаю.

– Однако вы не станете отрицать, что замешаны в этом?

– Я лишь скромный слуга. У меня есть работа, которую я стараюсь выполнять по мере сил. Я забочусь о тех, кто живет здесь, не более того. Рано или поздно наступает время, когда люди уходят. Я бы назвал деревню местом отдыха на пути в неведомую даль.

– Местом подготовки, – поправил Рэнд.

– Что?

– Так, ничего, – пробормотал Рэнд. – Просто сорвалось с языка.

Во второй раз, подумалось ему, он произносит то, что вовсе не думал произносить.

– Приятнее всего то, – сказал Молочник, – что тут никогда ничего не происходит, и о том не следует забывать. – Он спустился с крыльца на садовую дорожку. – Вы упоминали старика. Так вот, ушел не только он. Пожилая дама тоже. Они оба задержались куда дольше, чем принято.