Елена Сенявская: Гроза на краю Вечности

— Даже если не знает, — подтвердил шеф, и оба они посмотрели на машину так, словно она была живая.

Кирилл промолчал, устремив в пустоту неподвижный взгляд. В черной глубине зрачков вспыхивали и гасли далекие молнии.

Гроза уходила за горизонт…

В 1945-м, вернувшись с фронта домой, отец сжег свой дневник. По глупости сжег. Прочитал знакомой девушке несколько строк: простые солдатские мечты — о мирной жизни, о маленькой дочурке, которая появится на свет после войны, и как он будет рассказывать ей о том, что было, — и услышал в ответ: Фи! Какое мещанство!.. И от обиды ли, от мальчишеской ли гордости бросил в печку-буржуйку потрепанный блокнот, с которым до этих пор не расставался. Сгорели бесценные записи о боевых друзьях, об увиденном и пережитом, песни, стихи, адреса… Остались только память и боль. Осталось то, что всегда с нами.

Где сейчас та заносчивая девчонка, не сумевшая понять фронтовика? Да и отца давно уже нет в живых… Но мечты его нехитрые, сгоревшие в печке пророчества сбылись один к одному: и вернулся с победой, и встретил свою любовь, и дождался рождения дочери, и успел поведать ей обо всем, чем жил в те страшные годы безусый лейтенант, командир танка и разведвзвода. Вот только о дневнике своем жалел отец до самого последнего дня…

И я, не читавшая его никогда, помню каждое слово. А ночью, перед рассветом, вижу военные сны…

Неужели такое бывает? Или должно быть?..

Ведь это теперь и моя память…

1987—93 гг.