Дмитрий Глуховский - Рассказы о Родине

Богов, чернее тучи, выключил телевизор и полез в морозилку за водкой. Он чувствовал себя сейчас как пассажир поезда «Соликамск-Москва», которого милиция ссаживает где-то на вонючем полустанке как раз когда лучезарная и желанная столица с ее головокружительно красивой жизнью только забрезжила где-то вдалеке…

Хлопнуть водки Богов так и не успел.

Его муза, словно жалостливая проводница, улыбнулась ему и милостиво откинула железную подножку, и Богов, спотыкаясь на сыпучем гравии, набивая нахлынувшие вдруг идеи на клавиатуре ноутбука, успел-таки нагнать отъезжающий голубой вагон, успел вскочить на подножку и, раскрасневшийся от бега и от счастья, тяжело дыша, забраться внутрь.

Еле уняв разбушевавшийся мозговой шторм, он упорядочил креатив в «Ворде» и нажал кнопку «Send».

— Яблоко принес? — строго спросил Иванов.

— Конечно! — взволнованно кивнул Богов.

Достав спелую «антоновку», он передал ее Иванову. Тот, обтерев яблоко о пиджак, золотым ножом для резки бумаг отхватил от него дольку и осторожно положил рядом с белым гербовым телефоном. Богов не без удовольствия отметил, что его подношение сегодня оказалось первым. Настенные часы показывали девять утра.

— Я слышал, некоторые им пузико ароматическим маслом умащают, тоже помогает, — почти шепотом сказал он, исподволь поглядывая на телефон.

— Язычество какое-то, — скривился Иванов. — Ладно, к делу. Твои мольбы услышаны. Тебе дают еще один шанс. Давай обсудим концепцию по пунктам.

Богов в экстазе перекрестился.

— Что понравилось, — начал Иванов. — Во-первых, удачная мысль о смене названия. «Мордобой» мне лично импонирует куда больше, чем «Дуэль». Больше экспрессии, больше надрыва, и, однозначно, намного народнее.

Богов скромно потупился.

— Новое оформление студии — тоже браво. Пусть это и обойдется нам в копеечку, но оно того стоит. Ринг, залитый жидкой грязью, на котором будут лоб в лоб сталкиваться политические оппоненты — это красиво. Единственное, ты вот тут предлагаешь, чтобы герои были одеты в борцовские трико. Мне лично кажется, что строгие костюмы дадут больше контраста. И еще можно считать баллы по итогам раунда… Кто проигрывает раунд, снимает с себя одну деталь одежды. Это позволит подключить женскую аудиторию.

— Отличная идея, — согласился Богов.

— А если тема, например, свобода слова… Можно там Хакамаду позвать от демократов, а от «Единороссов», скажем, Хоркину, — начал фантазировать Иванов. — Молодец, в общем! — похвалил он Богова.

— Как озарение вчера случилось, — зарделся тот.

— Теперь о неприятном, — оборвал его Иванов. — Тему ты выбрал опасную для первого выпуска. Не боишься, что ситуация выйдет из-под контроля? Все-таки прямой эфир!

— Но они же хотели конфликта! Хотели ведь настоящую проблему!

— Допустим. Но стоит ли сейчас, когда в стране наступила долгожданная стабильность, тревожить народ апокалиптическими пророчествами? Зачем заставлять его задаваться лишними вопросами?

— Рейтинги будут, — уверенно сказал Богов.

— Будут, — согласился Иванов. — Ну, смотри… Не удержишь в правильном русле — мы с тобой не знакомы и никогда раньше не встречались. Тебе-то терять нечего…

— Беру всю ответственность на себя! — решительно насупился Богов.

— Иди, готовься, — Иванов поднялся из кресла, сжал Богову руку.

А когда тот вышел из кабинета, Иванов покосился на белый телефон, нагнулся к селектору и попросил секретаршу:

— Арина! Ариночка, а пошли кого-нибудь за ароматическим маслом, пожалуйста. Нет, нет. Ну при чем здесь вазелин, глупенькая?

На этот эфир Богов собирался, как на дуэль, как на последний бой. Лично присматривал за рабочими, которые заполняли ринг жидкой грязью, две ночи напролет как школьник зубрил редакторскую справку по экономической ситуации в стране, как тренер сам массировал плечи обоим героям, накручивал их, рассказывая каждому, как его оппонент давеча сплетничал о нем на премьере лунгинского «За царя».

Потом, когда студия уже наполнилась отборной публикой — не какими-нибудь старушками по пятьсот рублей за передачу, а ухоженными женщинами и мужчинами среднего возраста по две с полтиной, Богов включил любимого «Тореадора» Бизе, надел свежевыглаженную белую рубашку, глубоко вдохнул. Все, пора!

— Погоди! — в гримерку шагнул Иванов. — Вот, тебе просили передать…

Он разжал кулак. Внутри оказалась маленькая бархатная коробочка — из тех, в каких принято преподносить обручальные кольца. Богов осторожно поднял крышку…