Шамиль Идиатуллин - СССР™

Сегодня не срослось.

Сперва было как всегда. Петрович орал: «Да, вашими молитвами! Норма! Двести тридцать, как по графику! Стараемся! В соответствии! Да собрались давно!» Тут далее и говорить ничего не надо было: пьяному ежу было внятно, причем даже без сипнущих реплик Петровича, что начальство интересовалось, как жизнь, не падает ли выработка и готов ли народ вернуться на Большую землю – ну и хвалило, естественно.

На этом разговор обычно и заканчивался. Но вместо стандартного: «И вам всех благ, до скорого!» Петрович вдруг сказал – сказал именно, не выкрикнул: «Как-как?» И замолчал.

Мужики за столами переглянулись. Луценко пошел к свободному стулу и встал на него коленями – ноги, что ли, оттоптал по ходу стряпанья.

Петрович молчал долго, а если не считать возгласов «Да-да, слышу, конечно!», вернувшихся к нормальной интенсивности, так очень долго. Потом спросил: «Сколько?!»

Мужики опять переглянулись, а Валерка сказал:

– Алексей Петрович, мы решили выкупить у вас оленину, предлагаем тысячу рублей за кило.

На него шикнули сразу с трех сторон, причем Луценко в публичное осуждение не включился и даже не посмотрел на насмешника.

Валерка криво ухмыльнулся и, слегка топая, пошел за чайником. Явно нарывался. И нарвался бы, но тут Петрович крикнул: «Да, конечно! Понял! Через час! Да, все понял! До связи!»

И не выскочил сразу из радиорубки, а завис там.

Луценко выругался и сказал:

– По ходу, неприятные новости.

– Какие? – испуганно спросил Ефремчик, такой же, как Игорь, новичок на Северах.

– Любые, – помедлив, сказал Луценко. – Например, бабок нам не заплатят.

– Хва каркать, – сказал Юра.

Валерка, колдовавший с чайником, громко хмыкнул.

Тут Петрович с ноги открыл дверь и вышел к народу.

«Хана», – подумал Игорь. Такого – с ноги – раньше не было.

– Короче, так, мужики, – сказал Петрович и опять заткнулся, медленно потирая ладони.

– Есть две новости, хорошая и плохая? – предположил Валерка.

Петрович быстро глянул на него и возразил:

– Да нет, Валера...

– Обе плохие? – не меняя разудалой интонации, спросил Паршев.

– Сказать дай уже, – сказал Юра.

Валера хотел возразить, увидел, что не время, откинулся на спинку стула и шумно отхлебнул из кружки.

– Да нет. Не две, а три. И не то чтобы плохие, – подумав, сказал Петрович.

Кто-то выдохнул, а Юра, тщательно подбирая слова, попросил:

– Петрович, милый. Роди уже, а?

– Ну... Да, короче, ничего прямо такого. Просто думаю, с чего лучше. Короче, так. Первое. Нас перекупили. Я не понял только, это «Восточную» или все «Запсибкопи». Ну, нам-то это, сами понимаете, фиолетово. Потом, значит...

– Кто купил? – уточнил Юра.

– А. Я не сказал, да? «Союзстрой» какой-то. Шут знает, что за... Ага. Теперь второе. Этот «Союзстрой» объявляет прямо сейчас набор на новый сезон.

– Йес! – сказал Валерка, со стуком воткнул кружку в стол и зашипел, стряхивая чай с руки.

– Вот, значит. Набор будет не только на шахту, тут вообще черт знает что затевается, ударная комсомольская стройка. Сказали, сразу тыщ пять будут вербовать.

– Скока? – протянуло сразу несколько голосов.

Игорь промолчал – он пытался понять, чем можно занять пять тысяч человек в замерзшей тундре в течение бесконечной зимы и где брать деньги, чтобы заплатить им за этот тихий подвиг. Варианты тоннеля до Калифорнии, шахты к земному ядру или плотного засаживания поля чудес новыми десятирублевками ответа не давали.

– Ну и третье. Меня, значит, просили... Ну, уполномочили. Бляха, короче, мужики, люди нужны прямо сейчас. Эти, новые, настроены серьезно, говорят, нельзя, чтобы все затопило. Ситуацию знают. И, короче, сказали: надо укрепить бутовку, вообще защитить шахту. Взяться прямо сейчас, через пару-тройку недель новый народ подъезжать начнет. А послезавтра уже инженера прибудут, расскажут, чего делать. Короче, если кто может не уехать, а остаться, ему предложен двойной оклад, плюс отпуск в августе с такой же оплатой. Дорога в два любых конца тоже оплочена. Вот. Через час позвонят, спросят, сколько согласных. Вы думайте, а я в первую пошел.

Петрович потоптался и пошел к вешалке. Пока он одевался, мужики вхолостую шевелили челюстями. Первым спохватился Игорь:

– Петрович! Это серьезно, что ли?

Петрович охотно повернулся к Игорю и произнес очень длинное ругательство, в которое органично вплел тезис «Не знаю и вообще растерян не меньше вашего». Подождал продолжения расспросов, не дождался, напялил шапку, и тут Игорь опять дозрел: