Юрий Леляков - Великая тайна Фархелема

— Иногда обществу просто нужен образ врага, — попытался ответить Джантар. — Что-то пошло не так, как ожидалось — и надо найти, кто виноват. Но тут даже непонятно: что не так? Внешне всё в пределах относительной нормы — но будто заранее идёт подготовка к бедствиям, которых ещё нет… И «образ врага» — дети тех же взрослых. Всё поколение в полном поставе — в возрасте, когда и ответить нечем, и неизвестно, что ждёт дальше. А в газетах пишут: молодёжь хочет слишком многого, потому могут исчерпаться ресурсы планеты, и вообще рухнет цивилизация… Старшие на себя заработали, а молодые только объедают планету, дать им образование — дорого, вообще содержать — обременительно… Будто мы сами требуем лишних расходов на себя, а не те же старшие… Придумывают, например: сначала — все должны ходить в школу в одинаковой одежде, чтобы детям из бедных семей не было обидно, а нужно шесть комплектов для разных видов занятий, как раз бедным — ноша неподъёмная… А потом, тоже в порядке восстановления справедливости, наоборот: дети не заслужили таких расходов на себя, пусть ходят просто в традиционной детской одежде своих народов! Так же и было сказано, а не просто: кто в чём может! А у многих ничего и не было, кроме самой школьной формы, и это «традиционное» и «своих народов» — ещё попробуй пойми… Есть своя национальность, язык преподавания, национально-автономные области — и всё это может не совпадать! И помните, сами учителя ещё накануне выясняли друг у друга, как должно быть… И в чём многие пришли в школу: и действительно в чём-то старом национальном, и в рубашках-рясах ниже колен — как в фильмах о довоенном детстве… Где это им доставали родители — даже не представляю. Думали же, действительно надо — как одевались дети в старые времена! А в ответ: кордоны полиции, водомёты, дымовые завесы — против школьников… — продолжал вспоминать Джантар. — Будто они таким образом сами «нарушили порядок»! А взрослые, что устроили такое издевательство — ещё оскорблены… И если бы не то, что с обеих сторон были затронуты взрослые — не сами же дети так снаряжали себя в школу — не знаю, чем бы кончилось… Вот и попробуй вести себя сознательно, не расходуя лишнего! Попробуй в другой части страны прийти в школу одетым «традиционно» для нас, и сказать: компьютер дома есть, а брюк и обуви нет — но что важнее для учёбы?

— Такое не забудешь, — подтвердила Фиар. — И это же нам обоим на полугодие не подтвердили особый режим — пришлось идти в школу, как всем. После такого перерыва, а тут ещё вопрос: в чём? И решили: наверно, как обычно, какая же у нас ещё «традиционная детская одежда»? Так и пошли втроём — Джантар, Тайлар и я. Хотя конечно, им в мужскую школу, мне — в женскую, но сначала это по дороге… Но только дошли до моей школы, а там — полиция, дымовая завеса, детей хватают и запихивают в фургоны, даже не разбирая, кто какого пола — тем более, по одежде всё равно было непонятно. А мы ещё с некоторыми укрылись за кустами — и слышим, как те делятся предположениями, что случилось: ловят грабителей, прорвало трубу, найдена инфекция… Никто подумать не мог, что — просто из-за одежды! А потом ещё один полицейский, детей которого тоже схватили, направил свой фургон наперерез этому, они столкнулись, борт разворотило, кто мог бежать — бросились через пролом врассыпную, но и могли не все, и у пролома — острые края… Пришлось оказывать первую помощь — представьте, в какой обстановке, и при каком отношении к «колдовству»! Хорошо хоть, все взрослые — и оба водителя, и охрана — были без сознания…

— Как не понять, — согласился Донот. — А то ещё доказывай, что сам не виноват. И потом удивляются: почему кого-то оставили в беде, почему не найти свидетелей…

— Мы не оставили: сразу сделали вызов по ближайшему аппарату связи — не как в аварийную медицинскую службу, а просто родителям на работу, — уточнила Фиар. — А как показалось, что угрозы ничьей жизни нет — сразу, не дожидаясь, пока те приедут или эти очнутся, в обход переулками ко мне домой… И весь день слушали по городской трансляции: будто банды подростков устроили в школах и по городу беспорядки, погромы, поджоги, грабежи. А вечером под окнами — целое сборище взрослых, и мы слышали обмен мнениями: надо ввести телесные наказания, заставить учиться вообще без выходных дней и каникул, вспоминали древние казни, и тут же — какими хорошими были они сами в своём детстве, как слушались старших, и всё такое. «Благодетели» в момент откровенности… И это — когда мы одни, родители на суточном дежурстве! Всю ночь до утра, за наспех сооружённой баррикадой у двери — даже глаз не сомкнули… А уже наутро идём, смотрим: школа закрыта, занятий нет, по улице местами — действительно следы погромов, пожаров. И такие взгляды взрослых, что страшно: вдруг в самом деле бросятся на нас? Но обошлось… А с теми задержанными, говорят, разбирались ещё несколько дней — пока дошло, что дети ни при чём, это взрослые не поняли взрослых. И каких-то взрослых же и судили за погромы — но тихо, незаметно, в общественном мнении виноваты остались дети…