Александр Дыбин - Маятник веков

– Что, больничный не дают? – обратился он к пациенту максимально располагающим тоном.

– Не волнуйтесь: думаю, что с этим у нас проблем не возникнет. Вы только поподробней отвечайте на мои вопросы: все мы чем – то, да больны! А у Вас и жизнь, как видно, не особо радостна, и что – то изнутри Вас явно беспокоит…

Депрессии часто бывают? – Пожалуй, – сказал Александр.

– И сейчас, наверно, она тут как тут? – Вы правы. – Вот видите – это уже диагноз… Ну, и есть, наверно, что – то, что Вас мучает, тревожит, беспокоит? – Этого добра всегда хватает…- Ну, а в данный – то момент? Конечно, можете не отвечать, но очень бы хотелось все – таки услышать: профессиональный, знаете ли, интерес, да к тому же Вы мне чем – то симпатичны: вижу, что человек мыслящий и достаточно содержательный, только вот закомплексованный… Впрочем, я и сам достаточно закомплексован: это нам – интеллигентам – всем знакомо (тут он подмигнул). И уставился на Александра сдобным профессорским взглядом: уважаю, мол, и понимаю, и сочувствию – не напрягайся, будь самим собой…

Александр, конечно, понимал, что это профессиональная игра, но все же несколько размяк: ведь человек действительно старается, ищет пути, как помочь… Да и специалист он, видно, неплохой, и человек достаточно приятный – повезло, можно сказать! Но разве можно взять и выложить даже ему всю правду? Тут, наверно, не о бюллетене речь пойдет, а уж наверняка о койко-месте! А, с другой стороны, кому же, если не ему? В себе носить – с ума сойдешь! Попробую, пожалуй, рассказать сугубо как о сновидениях: дам ему понять, что у меня и в мыслях нет считать это чем – нибудь реальным!

И начал, заикаясь поначалу, даже замолкая временами, повествовать о происшедшем накануне. Врач слушал внимательно и с явным интересом, но нельзя было понять – верит он или не верит и как он все это расценивает. Он почти не прерывал его какими – то вопросами, лишь изредка прося что – либо уточнить. Когда рассказ закончился, он заявил, что очень благодарен: все это настолько интересно…

Просто, знаете ли, неизъяснимое удовольствие Вы мне доставили – честное слово!

Но мне показалось, что Вы это все понимаете только как сновидения… Я не ошибся? – Нет, Вы правильно поняли… А как – же понимать иначе? – Вот это и есть самое интересное! Именно это! Ну, бред, галлюцинации можно исключить сразу: поверьте – у меня есть опыт! А можно Вас спросить: Вы твердый материалист? – Да нет, знаете ли, отнюдь… А Вы? – И я, представьте, тоже… То есть – был когда – то, как и Вы, наверно, материалистом. Но сама моя работа мне давала много материала для сомнений… Только не спешите вешать мне ярлык "идеалиста": мне кажется, что обе эти позиции примитивны и узколобы: истина же даже не посередине, она где – то сверху: нет, наверное, ни пресловутого "духа", ни осточертевшей по учебникам "материи": это, в сущности, условные понятия – они не отражают сути Бытия…

Последовала некоторая пауза, и Александр решил ее использовать: заговорил о духоматерии.

Да! Конечно! Конечно! Вы правы: именно она! Я рад, что Вы имеете понятие, об этом! Это ведь снимает тот "основной вопрос философии", из – за которого столько копий впустую поломано! Тут он с досадой взглянул на часы: – Эх, батенька, заговорились мы с Вами! Я ведь на приёме – сейчас начнут двери выламывать! Но у нас еще будет достаточно времени: подержу Вас на больничном, сколько можно.

Приходите послезавтра, лучше чуть попозже – чтоб народу было меньше. Ну, всего Вам наилучшего – душевно рад был с Вами познакомиться!

Кто – то энергично тряс его за плечи. Временами он ощущал и увесистые тумаки. Но проснуться все никак не мог: глаза не открывались. Потом тряска на минуту прекратилась, после чего вдруг стало холодно и мокро. Тут глаза наконец разлепились, и перед ним оказалась чья – то бородища. – Ну, слава Тебе, Господи! – услышал он слегка знакомый голос и, вглядевшись, опознал "того" попа. – Я уж боялся, как бы ты во сне не помер! Как вчера заснул, повечеряв, так до самых сегодняшних сумерек не просыпался! Я и к обедне, и к вечерне сам звонил… Ну как, Лександр? болит чего? – Да вроде нет, – промямлил Александр. – Ну, и слава богу! – довольно прогудел в бороду поп. – Подымайся с Божьей помощью – вечерять будем! Мне сегодня прихожане горшок масла да яичек принесли: устроим пир! А то, небось, голодный…

Тут он со скрипом отворил маленькую дверцу и сказал кому – то: – Ну, проснулся наш байбак! Идите вечерять! Раздался топот многих босых ног, и в каморку ввалилась целая орава детворы. Они были разного возраста, но одеты были одинаково: в посконные рубашки, да и похожи были друг на друга. Подбежав к Александру, они разом загалдели вперебой кто о чем. Но, в основном, каждый пытался рассказать, как они весь день его будили – так что батюшка, в конце концов, прогнал их, наконец, отсюда – уж больно они изощрялись: залезали на него все пятеро зараз, а потом даже с лавки стащили! – Ох, и брякнулся же ты – ну аки куль с мукой! – тараторили они со смехом. Но тут появилась дородная женщина в сарафане – как видно, хозяйка – неся на ухвате чугун, из которого распространялся аппетитный запах. Дети тут же кинулись к столу и расселись вокруг чугуна, нетерпеливо елозя в предвкушении трапезы. Хозяюшка беззлобно цыкнула на них и обратилась к Александру: – Что, болезный, оклемался? А уж мы – то напужались: цельный день не ел – не пил, все спал да спал! Эх, сдается – не только на баб луна действует! – Луна? – переспросил Александр. – Луна, Луна, милок: ведь полнолуние сегодня! Да, помнится, хозяин мой и привел тебя аккурат в прошлое полнолуние!