Алексей Грушевский - Игра в Тарот

— А что, если с ним теми же методами возобновляли сотрудничество что и со мной, то вполне возможно, что не выдержала его слабенькая головушка. И так всё время на честном слове, а тут такой прессинг! Одно слово — жертва карательной психиатрии. Ну да ладно, дадут в новостях картинку как он, дёргая непропорциональной головой, раскрывает свой кривенький ротик, кося в разные стороны глазками, и то хлеб. Хоть так отметится, болезный — хмыкнул про себя Толик.

Следующим был сам Рыжий Толик.

Пал Палыч сразу стал серьёзным, перестал хвастать перед сослуживцами содержимым карманов толикового пиджака, и внимательно и строго уставился на своего протеже.

Толик начал громко и агрессивно. И сразу он радостно отметил про себя: Драйв! Драйв пошёл! Есть драйв!

— Вопрос, который мы должны решить сегодня, это окончательный вопрос о власти! Или мы сегодня окончательно решим этот вопрос, или окончательно решат нас! Да именно так! Мы слишком расслабились, разнежились, уверовали в свою непогрешимость и оторвались от реальности. А реальность проста и вульгарна — мы стоим на краю гибели. Мы перестали понимать страну, мы не представляем, что творится в глубине этой огромной массы. А сопротивление и угроза кровавого реванша по мере построения постиндустриального общества только нарастает. Не надо убаюкивать себя, что в прошлом нам удалось избежать серьёзных эксцессов. Мы не уничтожили угрозу, а лишь отодвинули её в будущее. Отчуждение и ненависть к нам только возрастает и требует выхода. Подросло новое поколение, мечтающее о мести за «якобы обманутых родителей». Да нам удалось нейтрализовать одно поколение краснокоричневых, но выросло новое. Ещё более агрессивное, наглое и молодое. А, следовательно, должна возрастать и борьба с краснокоричневыми. Должен возрастать и расширяться государственный аппарат подавления краснокоричневой сволочи. Но мы игнорируем эти простые и объективные законы построения либерализма. И дошли до такого состояния, когда сами отталкиваем, то, что может быть нашим единственным спасением — твёрдую и жёсткую Государственную Власть. Лишь только твёрдая, жёсткая, даже жестокая государственная власть может сохранить все те завоевания демократии, за которые мы боролись все годы реформ. И поэтому я провозглашаю: Да здравствует властная вертикаль! Больше властной вертикали! Пусть она будет выше, крепче и шире! Всё сделаем ради её укрепления, всё что можем, отдадим государственному аппарату, так как только он может защитить нас и сохранить наши завоевания на данном этапе построения либеральной демократии!

Зал ответил овациями. Хлопали не только шустрые кураторы из первого ряда, но, даже, зашевелилась и студенистая протоплазма в глубине зала. Вряд ли носители целлюлита из партии «Единого медведя», которые в основной массе и заполняли зал, что-либо поняли из того, о чём говорил Толик. Но драйв они определённо почувствовали, так как их крайне чувствительные жировые складки слегка завибрировали от колебаний воздушной среды, и вся эта колтыхающейся масса склизкого и прогорклого жира медленно и, пока ещё неуверенно, стала разворачиваться и тянуться по направлению к новому источнику энергии.

Но странно, вместе с ощущением триумфа, в Толике резко и беспричинно возникло чувство какого-то странного беспокойства, словно что-то должно было произойти, чего он никак не должен был упустить. Такого с ним раньше никогда не было. Это чувство явственно росло, порождая в нём неведомую ранее тоску и неуверенность. Словно он стоял на пороге чего очень важного и страшного. Какого-то нового знания, или прозрения, после которого неизбежна встреча с неведомым.

Тут в проходе появилась Хамканада. Её галантно, но твёрдо, вёл под ручку очередной молодчик. Хамканада вела себя как-то дёргано, нервно. Как-то сконфуженно косилась, всё время как-то судорожно оправляла свою мятую юбку. Скоро она оказалась в президиуме рядом с Рыжим Толиком.

Молодой хлыщ, который её привёл, уселся вместе с другими кураторами, и тут же среди них возникло какое-то весёлое обсуждение. Все настолько увлеклись тем, что говорил хамкамадовский куратор, что даже позабыли о предыдущем хите, в виде толикового пиджака. Им было весело. Они смеялись и как-то часто и двусмысленно поглядывали на Хамканаду.

Хамканаду эти сальные взгляды смущали. Она краснела, сопела и ёрзала. Наконец ей дали слово.

— Мы тоже за народ вмести с властью. Мы всегда готовы дать… весь свой опыт. У нас богатый опыт… всё ж таки столько лет мы этим занимались… реформами. Но и… власть пусть к нам с уважением относится. А не так как… вот бывает. Насилие не должно быть. Мы тоже люди. Если нас попросить вежливо, то мы всегда готовы… поучаствовать… в… проектах…