Алексей Грушевский - Игра в Тарот

Анатолий Борисович сосредоточился, и, используя освоенную им в совершенстве медиативную практику, попытался считать информацию о том, чему равен денежный эквивалент того, что было заключено в кусках рассыпающегося картона.

У него ничего не получилось, вернее цифры выскочили столь чудовищные, что он даже испугался, и решил, что на этот раз метод не сработал. Ему лишь оставалось с томительным нетерпением, ощущая давно уже непривычный холодок неуверенности и страха, ждать, когда молодой негодяй ознакомит его с таинственным содержимым находящимся у него в руках.

Аккуратно раскрыв папку, казалось грозящую рассыпаться от одного неловкого движения в труху, ставший вдруг необычно серьёзным, подлец замер и уставился на Анатолия Борисовича наглым и пристальным взглядом поверх своих явно бутафорских очков. Выдержав длинную паузу, и выждав, когда рассеется лёгкое облачко пыли, возникшее в результате его манипуляций, он, с трудом удержавшись, чтобы не чихнуть, наконец, торжественно произнёс:

— Ну что, агент по кличке, Рыжий Толик, возобновим и продолжим сотрудничество?

Рыжий Толик глубоко и тяжко вздохнул, словно очнувшись от наваждения.

— Вот оно что, а я то думал! Однако почему такое чучело прислали? Неужели не могли кого-нибудь посолидней подобрать? — пронеслось в его черепушке.

Надо признаться, что Рыжий Толик давно уже ждал чего-либо подобного, и, даже, периодически давал явные сигналы о своём желании возобновить сотрудничество и послужить отечеству в меру своих скромных сил. Но представлял он всё совершенно иначе! Ну, никакого там нет понимания как, надо работать! Ну, разве так можно! Где изысканность, этикет, уважение к партнёру, наконец! Разве с такими хамскими ухватками можно рассчитывать на что-нибудь серьёзное и долговременное? Ведь надо понимать, как Толик вырос, что он стал очень солидным человеком, вхожим в самые высокие круги мировой элиты! Что такому ценному агенту нельзя так беспардонно тыкать старой кличкой. Да и почему послали какого-то шута горохового? При его нынешнем статусе с ним должен работать не меньше чем генерал-полковник! И подойти к нему надо было со всем уважением, где-нибудь на светском рауте, презентации или конгрессе, в спокойной обстановке, в кулуарах, наконец. Должен был, как бы случайно, оказаться с ним рядом, в располагающей обстановке, солидный генерал, или лучше два или три генерала, и завести легко и непринуждённо неторопливую беседу о судьбах родины, о её нелёгкой судьбе и… он сам бы, сам бы, подвёл своих проницательных собеседников к давно назревшей мысли о необходимости возобновить…

— Ну, чего, рыжий, подпись свою признаёшь? Признаёшь факт вербовки? — Паша тряс перед Рыжим Толиком какой-то старой бумагой.

— Фу как грубо! — только и смог пробурчать Рыжий Толик, выведенный из своих размышлений очередной бестактностью молодого наглеца.

— Грубо не грубо, а порядок. Порядок, прежде всего — назидательно изрёк негодяй. — Раз факт вербовки признаёшь, то, теперь, стало быть, я твой новый куратор, а ты мой агент. И тогда будем сотрудничать. Ну а если не признаёшь, не хочешь родине помогать, то тогда…

— Буду родине помогать, буду, отстань только, мне работать надо — раздражённо промямлил Толик, всем своим видом показывая своё полное презрение к мучающему его по всяким формальным пустякам ничтожеству.

— Это хорошо, хорошо. Только вот что, раз ты подписался, то ты мне, рыжий, тут целку не строй, смотреть должен на меня с обожанием, говорить с придыханием. Я теперь твой хозяин, а ты стукачок. Мой стукач! Поэтому будь любезен, демонстрировать ко мне свою любовь и искреннее уважение. C тобой, в моём лице, родина говорит, понял, падла! Я тебя научу родину любить, а не захочешь, так мигом к Ходору определим компаньоном, мазурик…

Больше такого глумления Рыжий Толик выдержать не мог. Он почувствовал, что снова предательски краснеет. Толик вскочил и как рыба, вытащенная из воды, лихорадочно глотая воздух и выпучив глаза, заорал:

— Да что вы себе позволяете! Я не позволю! Это провокация! Вы с кем говорите таким тоном! Вы хоть знаете кто я такой! Сатрапы! Рабы системы! Я требую соблюдения прав человека и уважения к своей личности! Я требую другого куратора! Хам! Ничтожество!…

Молодой негодяй, не торопясь, встал из-за стола, подошёл к кипящему Толику, и, вдруг, резко нанёс ему сильный удар ребром ладони в шею.

Когда Толик очнулся, то обнаружил себя сидящим на полу, прислонённым спиной к дивану. Паша сидел рядом с ним, плотно прижавшись к нему своим, как почувствовал Толик, горячим и мускулистым телом, полуобняв его за плечи одной рукой, и внимательно смотря своими близко посаженными немигающими белесоватыми рыбьими зрачками прямо ему в глаза.