Юлия Зонис - Боевой шлюп «Арго» [сборник]

– Скажи… – Голос дрожал еще сильнее, чем руки. – Скажи, что случилось с Роб Роем Бесстрашным?

Старик горестно покачал головой:

– Роб Рой умер. Все они умерли. Роб Рой говорил – береги бумаги, в них наша история, без них мы исчезнем. А я не сберег вот… – Он развязал следующую папку, и на снег посыпалась бумажная труха. – И они исчезли. – Бумагель поднял на Егора слезящиеся глаза.

– Что случилось с Городом? – Егор ощутил, как его голос истерически взвинчивается. – Отчего…

Он хотел спросить, отчего погиб Город, но так и не спросил. Он понял. Пятнадцать лет. Пятнадцать или даже больше. Как Роб протянул эти пятнадцать лет там, в месте, куда свозят умирать? Пятнадцать лет Робка – Роб Рой, верный страж Города – пытался сохранить море, и серый волнорез, и фонтаны городского парка, и архивы Бумагеля, и даже оплывающую громаду Герцогского дворца. Пятнадцать лет… Надеялся ли он, что легендарный правитель в последний миг придет ему на помощь? Или все забыл, и за вытекающей изо рта кашей – или что они там едят? – лишь изредка мелькали всполохи: дерево, улица, дом…

Егору стало страшно. Он вскочил. Яблони, казалось, надвинулись, зашептали угрожающе. Надо бежать, надо дать яблоням закончить свое дело – ведь, если Бумагель сидит здесь, значит, нет у Егора никакого иммунитета. Он заразится, сойдет с ума, и его увезут туда…

…туда, где умирают. Где умер Робка, и теперь никогда не узнать – кем же был Егор в Городе. А история рассыпается ворохом трухи, и вот новый корешок уже тянется к Бумагелю. Вот он впивается в оставшуюся папку, а та медлит, не спешит исчезнуть – может, что-то особо важное заключено в ней, самое важное для Города. Егор протянул руку…

…и с рассыпающейся страницы, будто нарочно, глянула гравюра – белый слон. Увенчанный герцогским паланкином белый слон. И тогда Егор…

…Он завернул за дом, хлюпая носом, вытирая рукавом сопли и кровь – Серега все же не подрассчитал, и теперь по губам текло.

Робка сидел на земле. Сидел, недоумевающе и счастливо улыбался. Увидев Егора, он помахал рукой и с трудом начал подниматься.

– Их прогнал Ганеша, представляешь? – Робкин голос был уверен и звóнок. – Ганеша примчался мне на помощь, и на спине его сидел ты! Только ты был взрослый. На тебе была шуба из снежных лис, а в руке копье. И следом спешила вся моя гвардия!

В маленьком садике у входа в храм цвели хризантемы, возвещая наступление осени.

Служитель Киган, облаченный в традиционный желтый шелк – цвет времени, цвет увядания, цвет былого солнца, – доброжелательно улыбнулся Дайдзиро:

– Так вы хотите закончить произведение великого Акиры? Смелое начинание. Мы все были крайне огорчены, когда его последняя си-майнэ осталась незавершенной.

Дайдзиро едва сдержал недовольную гримасу. Как будто этот остролицый временщик и его собратья не знают, отчего мистерия осталась незаконченной! Как будто в том нет их вины… Впрочем, привитые в детстве манеры победили. Принц вежливо и безразлично кивнул:

– Мне и вправду хотелось бы закончить начатое сэнсэем.

– Ах да, – улыбка служителя стала еще тоньше, – ведь вы, если не ошибаюсь, сопровождали благородного господина Акиру Бисямона в его последних странствиях?

– Не ошибаетесь, – процедил Дайдзиро сквозь стиснутые зубы.

Юноша почувствовал, что еще немного – и он схватит желторясого за грудки и хорошенько тряхнет. Почувствовал это, видимо, и служитель, потому что грациозно повел рукой в сторону инкрустированного перламутром экрана:

– В таком случае, лишние слова ни к чему. Процедура вам знакома. Осмелюсь лишь напомнить, что от точности и правдивости ответов зависит и действие ори…

Принц нетерпеливо отмахнулся и прошествовал за ширму. Рисунок на темной панели одновременно раздражал и притягивал: Киган-ори, бледная Госпожа Волны, неслась навстречу холодной и тусклой луне. Луна, призывающая приливы, заставляющая подняться из глубины слепых диковинных рыб, луна, манящая живых и мертвых, особенно – мертвых.

Дайдзиро не боялся призраков. Его брат, Господин Наследник, был старше на три года и все же во время их общих уроков вздрагивал при каждом порыве восточного ветра. Восточный ветер нес запах белых ирисов со старого дворцового кладбища. Сам Дайдзиро в детстве не раз потешался над его высочеством братом, перекладывая страницы учебников рисунками Хиросумы или зловещими строками Такасино Акихито. Эти двое так и норовили поведать миру о кладбищенских ведьмах и демонах и о заблудших душах, подстерегавших одиноких прохожих в поздний час на лесной дороге. Духу полагался желтый фонарик, чей помаргивающий свет вполне мог завести доверчивого путника в могилу. Сам Дайдзиро, сбежав от нянек, долгие ночи проводил на кладбище, среди белых огоньков могильных ирисов и высокой травы. Одежда его насквозь промокала от росы, но увидеть хотя бы одного завалящего духа так и не удалось.