Фима Кибальчич - Пыльца в крови

– Здравствуй… те. Вы великолепно выглядите, Хо…

Тим из последних сил оборвал позорное слово. Ирт нахмурился и вцепился в него взглядом.

– Ты скучал? – проговорил Ирт с любопытством. – Мучился без меня?

Тим в одно движение обхватил себя руками. Его затрясло, как от враз накатившей ломки. Интерком окончательно взъярился, исходя на бешеное красное мигание. Под взглядом плантиморфа Чага мог говорить только правду, поэтому несколько раз судорожно кивнул.

Он думал, что сдохнет без Хозяина, стремился вернуться, очнувшись, после спасательной капсулы.

– Я знал это, моя зверушка, – Ирт коснулся горячими пальцами его щеки и на мгновение задумался.

– На земном наречии зверушка и Чага – очень точные слова по отношении к тебе, не правда ли? – плантиморф раздвинул губы, обнажая совершенно белоснежные клыки. – Хотя я всегда это знал.

Оставалось только кивнуть. Хотя чага – грибная плесень на дереве, никак не могла называться на Земле зверушкой. А для платиноморфа – могла. Ирт вытащил это слово вместе с языком из разума Тима, но понимал и использовал его как житель Орфорта. Так использовал и самого Тима.

Пусть он сделает это. Пусть он скорее сделает это.

– Я знал, что ты мучаешься. Поэтому и приехал. Ведь ты знаешь, что я о тебе беспокоюсь, – и он потянулся к Тиму, коснулся широкими губами виска.

– Да, знаю, – сразу согласился он.

– Нам же не нужно твое силовое поле?

– Нет, не нужно, – замотал Тим в ответ головой, уже не думая о причине, что привела его сюда, подчиняясь памяти крови, которая требовала своего. – Пожалуйста, пожалуйста…

– Ну… если ты просишь… Но не будем портить твой бравый капитанский наряд, ведь на земле одежда значит так много.

И Ирт обвил его шею рукой, закрывая мягкой теплой ладонью всю кожу от коротко стриженных волос до влажного от пота ворота кителя. Тим перестал видеть зелень, окружающую их, чувствовать хоть что-то, кроме этой руки, которая росла на его спине, тянулась вниз. Потом эти ощущения погасли от невыносимо горького, как полынь, рта с морозным, колким языком, прижавшимся к его небу.

Боль вспыхнула и побежала по телу электрическим разрядом, когда тысячи крошечных, невидимых глазом ростков плантиформа прошли сквозь кожу и потянулись вниз: от горячей поверхности нечеловеческой ладони – вдоль позвоночника, от рта – к полыхающей шее и плечам.

Хозяин легко проходил сквозь тело Тима, наполняя его безумной болью и эйфорией, почти невыносимым восторгом. Ирт был в нем. Среди тонких вен и сосудов. Он купался в его крови.

Тело рвалось, открывалось каждому движению Хозяина – требовательным толчкам под кожей, которая будто лопалась мелкими пузырьками. Ощущение непереносимого, смертельного восторга захлестывало сознание. Чага был так востребован, так наполнен и легок… Его несло в бесконечное пространство мучительной, непередаваемой боли, на грань распада. Он был так близок к тому, чтобы взорваться, разлететься по космосу мельчайшими обезумевшими электронами. Умереть, наконец. Тим не слышал свой крик и даже не почувствовал, как его безжалостно выдернули из жгучих ветвей Хозяина. Просто пронзительный механический звук оглушил, и он рухнул в темноту.

Очнулся Граув, когда почувствовал, как по болезненно пульсирующему телу что-то двигается. Попытался сесть. Не получилось. Но, опустив глаза, сквозь муть он увидел самого себя, неприглядно распластанного на операционном столе. Ткань мундира была взрезана, датчики плотным кольцом окружали тело. По кровоточащей коже двигался на множестве тонких и гибких конечностей хирургический манипулятор.

– Не нужно! – прохрипел Тим, смахивая устройство.

Над ним появилось сначала чье-то незнакомое лицо, потом рядом всплыла белая от ярости рожа прокурорского сноба.

– Сдурел, капитан?! У тебя из пор кожи сочится кровь!

– Я не хочу, – с трудом выдавил он, переваливаясь на бок, пытаясь скатиться с чертового операционного стола.

Никто не имел права его заставить лечиться, если не было непосредственной угрозы жизни, но даже и в этом случае закон был на его стороне.

Я заслужил эту кровь, сам его попросил.

– Долбаные самоубийцы, искатели острых ощущений! – в бешенстве выплюнул следователь.

Тиму захотелось прикрыть глаза, словно он мог ослепнуть от чужой неконтролируемой ярости.

– Не мог найти способ попроще, Граув?! Большинство заскучавших на этой планете удовлетворяется обычной поножовщиной.