Владимир Гусев: Век дракона (сборник)

— Насколько мне известно, еще ни одному писателю-фантасту Нобелевская премия не присуждалась.

— Писателю?! А если я — экспериментальное подтверждение?

— Тогда твое место — в клинике Стравинского.

— Какого еще Стравинского? — Игорь поднял паяльник жалом вверх и посмотрел на меня подозрительно. — Это для сумасшедших, что ли? Не веришь! А начальник поверил. Видишь, даже статью выкрал.

— Почему ты так решил? Может, сам куда запрятал, по принципу — подальше положишь, поближе найдешь.

— Никаких сомнений. Прятал я ее действительно подальше, кроме как в сейфе, нигде не оставлял. Но у него, оказывается, есть дубликаты всех ключей!

— Это ничего не доказывает.

— Вот как?! А его собственноручное почти признание — доказывает?

— Он что, дал письменные показания?

— Мне и устных вполне достаточно.

— Тогда не называй их “собственноручными”. И как же он объясняет свой… странный поступок?

— Странный?! Подлый, ты хотел сказать, подлый! В воровстве рукописи, конечно, не признался. Хотя, как выяснилось, прекрасно знает ее содержание. Нет, ты в жизни не догадаешься, какую теорию подвел он под свою практику! — Игорь снова склонился над панелью. — Я боялся посылать статью без экспериментального подтверждения результатов, не хотел рисковать своей научной репутацией, еще вся жизнь впереди — а начальник воспринял все как обычную научную работу. Вряд ли разобрался в математике, но выводы понял правильно. И даже попытался оправдать с их помощью свое воровство! Нет, ты представить себе не можешь, что он придумал, — бубнил Игорь, продолжая распаивать провода.

— Почему не могу? Идея путешествий во времени столько муссировалась фантастами… Он, наверное, сказал, что машина времени противоречит принципу причинности и потому невозможна. И что тебе надо заняться темой — отчет на носу — а не тратить время на ерунду.

— Да нет же! Идею он понял сразу. Принцип каузальности нарушаться, конечно, не должен.

— То есть как это? Классика: путешественник во времени, попав в прошлое, нечаянно убивает ребенка, которым оказывается он сам, и тогда в будущем, то есть в настоящем…

— Ерунда. Следствие не может уничтожить породившую его причину. Все случайные возмущения мгновенно подавляются за счет глубоких отрицательных обратных связей, существенные изменения принципиально невозможны. Я не знаю пока механизма, которым это обеспечивается, но изменить прошлое так, чтобы изменилось настоящее, нельзя. Можно изменить только будущее относительно этого настоящего, понимаешь?

— Кажется, я об этом где-то читал.

— Ты же сам давал мне книженцию. Не помню только, как она называлась…

— Ты что, взял за основу идею фантастического рассказа?

— В общем-то, да. Вернее, я понял, что принцип каузальности можно обойти. Плюс неизданные работы Козырева.

— И ты в своей статье ссылаешься…

— Только на работы Козырева. Что я, псих, что ли, на бе-либердистику ссылаться?

— Но все-таки… Идея ведь не твоя.

— Ничего. Эти фантасты выдвигают их тысячами, по статистике одна-две могут оказаться верными. Ни один суд не уличит меня в плагиате!

— Суд? Разве ты сам не можешь разобраться, что такое хорошо и что…

Игорь швырнул паяльник на подставку так, что с нее посыпалась янтарная пахучая канифоль.

— Знаешь, почему я в свои двадцать пять уже кандидат и обязательно докторскую сделаю, а ты как был никто, так и останешься инженером? Потому что пока ты ищешь ответы на свои детские вопросы, я дело делаю. “Что такое хорошо, что такое плохо!” Пока ты об этом думал, я панель распаял. Ты Достоевского читаешь, а я статьи пишу.

— Без ссылок.

— Подумаешь, пару — другую ссылок в диссертации опустил… Забыл, понимаешь? Просто забыл! И вообще победителей не судят. — Игорь сердито нахмурил брови и отвернулся.

— И все-таки… В настоящее время создание машины времени невозможно.

— Именно это голословное утверждение, принятое на веру большинством ученых, и стало для всех камнем преткновения. Только не для меня!

— Это не утверждение, а теорема.

— То есть?

— Теорема Вегуса. Доказывается от противного. Допустим, путешествия во времени возможны. Поскольку даже нечаянно раздавленная в прошлом бабочка может, как известно, привести к существенному изменению будущего, и учитывая, что перед воздействием на прошлое будущее совершенно беззащитно, следует ожидать: первое, что сделают наши могущественные потомки, в совершенстве изучив законы хронодинамики, — это введут мощные ограничительные механизмы, которые сделают опыты со временем в настоящем и близком будущем невозможными. Жирная точка.