Эммануил Зеликович: Следующий мир

— Что он сказал?

— Построим коммуну на развалинах старого мира. Наши корабли будут посещать вас, — продолжал Тао, — и содействовать вашей созидательной работе: помогать техническим руководством и снабжать вас необходимыми продуктами и орудиями производства. Вы сможете побывать на нашей планете и научиться всему тому, что умеем и мы. Мы — потомки освобожденного класса рабов — заключим союз между Юйви и Айю!

Тысячи рук поднялись вверх, и под громкие крики мы плавно покинули почву.

Солнца заходили.

Все смолкли и сели. Пилот повернул колесо, и в ноги ударилась тяжесть. Снаряд быстро поднялся над Юйви. Планета, на которой мы произвели в течение одного дня переворот, стремительно падала в бездну… Я едва успел кинуть на нее последний прощальный взгляд, как шестиугольники эллипсоида засияли мягким голубым светом.

— Сколько видов лучей вы открыли? — обратился профессор к Кайя. — Это особенно интересует меня после того эксперимента, который вы так наглядно продемонстрировали сегодня на Юйви.

— Около пятидесяти.

— Однако! Затем, я хотел бы знать, кто эти двадцать тысяч «солдат», которые «воевали» с войной и ее вдохновителями.

— Представители той или иной отрасли науки. Начиная от знаменитых ученых и кончая учащимися, все они имеют самостоятельные научные исследования — открытия и изобретения. Объединенное ийо предоставило выполнение великой миссии достойнейшим членам своего общества.

— Брайт! — воскликнул профессор. — Вы видите, какой здесь «милитаризм» и кто эти «солдаты»? У них воюют ученые! Теперь мне понятно, почему они произвели в один день переворот в целой планете… Это смогла сделать лишь блестящая армия науки!

Завязалась общая оживленная беседа, и часы быстро летели. К тому же Афи все время дразнила меня фразами, в роде «храбро нажимающий кнопку воин», так что я и не заметил, как мы прибыли в Город Авиации. Там была уже полночь, и ярко сияли Сатурн и луны, но никто еще не спал: все население встречало нас на улицах и станции междупланетных кораблей.

Один за другим опускались при громком хоре «у-ва-у» наши голубые светящиеся на ночном небе снаряды. Все они, как оказалось, были полны детьми с Юйви, которых набралось свыше тридцати тысяч. Их немедленно пересаживали в яхты и увозили во дворцы воспитания. Через полчаса корабли были уже в сборе, и станция погрузилась в ночную тишину.

— Останемся здесь ночевать, — предложил Тао.

Все согласились, и, оживленно беседуя, мы направились группой по пропитанной цветочным ароматом аллее к ближайшему месту ночлега. Это было находившееся в конце парка здание, залитое зеленоватым светом Сатурна.

Мы зашли в столовую-сад и тут только вспомнили, что сутки не ели. В моем утомленном мозгу, как во сне, проплывали образы минувшего дня.

Когда я открыл на следующее утро глаза, профессор задумчиво шагал по комнате. За завтраком он сидел молча, погруженный в свои мысли.

— Вы нехорошо себя чувствуете, мистер Брукс?

— Нет, — ответил он. — Я хотел бы обсудить с вами один вопрос… Кстати, мы сейчас одни. Дело вот в чем. Мы находимся здесь около восьми с половиной местных суток…

Я перестал жевать и пристально посмотрел на профессора. Неужели же он решил уже вернуться, и эта сказка рассеется, как сон?..

— Причем мы успели за этот сравнительно короткий срок пережить здесь больше, чем на Земле за десять лет. Гм… — Профессор запнулся, взглянул на меня и с улыбкой прибавил: — Я научился у ийо читать мысли, и мне кажется, что вы струхнули… Пожалуйста, продолжайте кушать и не волнуйтесь. Я хотел только сказать, что поверхностное знакомство с общими чертами Айю можно считать законченным. Мы не только много видели здесь, но и получили огромные познания в смысле расширенного понимания вещей, природы, явлений и, главным образом, общественной жизни. Мы необычайно выросли здесь: нас обновили и сделали совершенно иными людьми, по сравнению с тем, что мы представляли собой до этого. Мы пережили нечто изумительное и приобрели богатейший опыт, какой никогда не выпадал еще на долю смертных. Мы оказались избранными счастливцами.

С тревогой следил я за словами профессора… Кушать я более не мог — тяжесть сдавила мне грудь, и становилось тошно от мысли, что, вернувшись в земной ад, быть может, никогда уже более не придется увидеть этот прекрасный мир лучезарных солнц и всеобщего счастья… А это было гораздо страшнее, чем смерть на Вуйи.