Эммануил Зеликович: Следующий мир

Я не мог более оставаться спокойным.

— Афи, милая, дайте мне пострелять немного из этой штуки!

— При условии, если вы не будете шуметь. Прежде всего успокойтесь. Будем «воевать» вместе, иначе, не зная, что разрушать, вы натворите бед. Я буду наводить, а вы — включать лучи и наблюдать в бинокль результаты своей военной доблести.

Я с удовольствием согласился, и мы взялись за дело.

Из какого-то большого здания на прекрасном авеню высыпалась кучка существ с гранатами в руках.

— Раз! — скомандовала Афи.

Я нажал кнопку, и гранаты взорвались. Ослепленные и израненные своим же оружием, слуги юйвитянской буржуазии остались лежать на улице.

Снаряд отодвинулся в сторону и повис над окраиной города.

— Смотрите — это политическая тюрьма.

Взглянув по указанному направлению, я заметил тяжеловесное, монументальное здание с железными решетками. На большом дворе, окруженном толстой, высокой и глухой каменной стеной, находился ряд гильотинообразных машин. Тут же виднелись покрытые рогожами ямы и несколько существ, одетых в черное. Не участвуя в общей панике, они чувствовали себя спокойнее за тюремной стеной.

— Палачи!.. — брезгливо прошептала Афи.

Она подала знак стоящим у прочих аппаратов ийо, и вокруг стены вспыхнул розовый круг, внутри которого излились золотые каскады: участь тюрьмы была решена. Медленно расползаясь, розовые лучи теснили назад находившихся поблизости юйо.

— Раз! — скомандовала Афи, передвинув внизу аппарата рычаг.

Я нажал кнопку — один из палачей упал и скорчился, а рабочие ударились в бегство.

— Два, три, четыре, пять!

Я яростно давил кнопку, вонзая в гадов зеленые стрелы.

— Браво, Брайт! Вы давите эту мерзость совсем, как клопов!

Афи переключила рычаг на другие лучи. Я дрожал от нетерпения.

— Раз!

Я нажал — рухнула часть стены, исчезнув в золотистых потоках.

— Не отпускайте кнопку!

Фиолетовый язык облизал каменный круг, превратив его в груды золы и развалин…

— Чистая работа… — пробормотал профессор.

Неподвижно стояла у розовой стенки густая толпа. Большинство были женщины и дети, отцы которых томились в темнице.

— Долой орудия пытки!

Одна за другой рассыпались в прах машины убийств, и не слышимые для нас волны восторга пробежали в стремительных движениях масс. Тогда было снято лучистое кольцо (veto), и толпа кинулась к непроницаемым стенам, стуча кулаками о камни и в железные двери…

Грандиозная панорама развернулась перед нашими глазами: рассыпались дворцы и низвергались чертоги, а с ними — строй тирании. Смятение и замешательство растерзали ряды вековых властелинов: с воплем отчаяния бежали гордые вершители судеб в кварталы обездоленных и, как крысы, пытались забиться в подвалы. Но увы! Убежища не было — все пути оказались отрезанными. Мы поражались, как быстро и организованно работали ийо.

Внезапно все прекратилось: лучи мгновенно угасли, сразу же замерли повсеместно царившие грохот и гул. «Санитары» завершили свое дело — «дезинфекция», очевидно, окончилась.

— Конец, — сказал профессор, опустив свой бинокль.

— Первой части, — прибавил Кайя. — Сейчас наступит вторая и более важная — заключительная.

Мы с любопытством ожидали дальнейших событий. Один из снарядов опустился на центральную площадь столицы, и, высадив группу юйо, поднялся в пространство. Это был революционный комитет. Из широко раскрытых ворот заводов, распахнутых дверей домов рабочих кварталов разлилась мощная волна пролетариев по огромному городу. Быстро смяв остатки полиции, она направилась стремительным потоком к ревкому.

Снаряды бездействовали.

— Революция! — воскликнул профессор. — Мы не примем участия?

— Нет, — ответил Тао. — «Сделать» революцию мощной рукой извне нельзя и не должно. Такая революция не имеет цены. Только сами трудящиеся должны и могут освободить себя. Принципиально мы ничего не изменили. То, что вы видите, произошло бы, в силу законов истории, и без нас. Но, помешав всепланетной войне, мы ускорили наступление всеобщей революции.

— Жаль только, — сказал я, — что пришлось разрушить столько культурных благ…

— Ничего, — перебил меня Тао, — ибо никакая жертва не является слишком большой для завоевания свободы. Свобода таит в себе неограниченные возможности. Ценой нескольких тысяч зданий сотни миллионов обездоленных избавились от вековой системы насилия. Они еще дешево отделались, нашим предкам пришлось несравненно тяжелее. Творческая энергия освобожденного пролетариата огромна: через какой-нибудь год все будет отстроено, и вы не узнаете Юйви. Мы помогли юйо свергнуть империализм. капитал и эксплоатацию, и, как из-под земли, у них вырастет вскоре, подобный нашему, блистающий мир.