Юрий Никитин - Рассветники

Или воробью можно быть беспомощным, а человеку – нет? Человеку дан разум, дана воля и силы… если не воспользовался – то совершил преступление против Сверхсущества и всего рода человеческого, то есть сам виноват?

Корнилов проговорил в задумчивости:

– Мы вот так тщательно избегаем слова «Бог», когда говорим о своей работе, но мне кажется, что все думаем одно и то же… Я имею в виду, а не исследуем ли мы то, что принято называть Богом?

Люцифер пожал плечами.

– Знаешь, – сказал он, – один камешек на эту чашу весов могу положить… От Сверхсущества и раньше люди получали какие-то знания, так вот тех, кто получал больше других, называли боговдохновенными.

Урланис смотрел с вытаращенными глазами то на одного, то на другого, наконец завопил:

– Вы… всерьез? Или меня разыгрываете, такого честного и доверчивого?.. Бога нет и не было!.. Я еще понимаю древних, дикие были, им нужна опора, вот и выдумывали богов. А современному человеку этот дурман без надобности!

Кириченко посмотрел на него задумчиво, ухмыльнулся, по промолчал. Корнилов толкнул его локтем.

– Ну скажи, скажи!

Корнилов покачал головой:

– А нечего сказать.

– Ну вот, Урлан прав!

Кириченко пожал плечами:

– Может быть. Но все-таки… тысячелетия мудрецы выгранивали понятия Бога, веры, строили церковь, кипели религиозные диспуты, происходили религиозные войны, крупнейшие философы ломали головы над тем, куда нас ведет Господь, над его заповедями и постулатами веры… но вот приходит пятнадцатилетнее чмо и гордо заявляет, что все это – хлам, человеку это не надо.

– Урлану не пятнадцать, – вступился деликатнейший Вертиков, – хотя да, иногда можно дать и десять, когда его заносит. Но все-таки, может быть, в самом деле Богу уже не место в современной жизни, полной хай-тека?

– Может быть, – снова сказал Кириченко. – Все может быть. Но я предпочел бы это услышать от мудрого и повидавшего мир человека, а не от птенца, только что из яйца. Эти птенцы сразу все знают, вот что удивительно! И всему берутся учить других. Даже тех, кто больше проводит времени над облаками, чем на земле.

Урланис спросил скептически:

– А что, мудрецы не говорят?

– Да вот, представь себе.

– Почему? Все до единого признают необходимость Бога и религии?

Кириченко покачал головой:

– Кто-то признает, кто-то не задумывался над этим, но чувствует, что это фундамент… и какое бы высокое здание мы ни построили, без основы рухнет. Да и вообще… сейчас все так же трудятся тысячи богословов, что продолжают разрабатывать и углублять догматы церкви. Умный человек понимает, что когда на одной чаше весов их труды, а на другой – мнение пятнадцатилетнего умника… то лучше промолчать, даже если он и думает, как этот пятнадцатилетний.

– Если его мнение совпадает с мнением пятнадцатилетнего, – уточнил Вертиков, – то чего-то недопонимает?

– Верно, – согласился Кириченко. – Пятнадцатилетний всегда уверен в своей правоте, а сорокалетний уже понимает, что может быть и не прав. Пятнадцатилетний никогда не сомневается, что его мнение – единственно верное на всем свете, а вот человек постарше уже так не думает. Так что пусть Урлан говорит что угодно, для меня громкий голос и крикливый напор – не аргументы.

– Но сам то ты как думаешь?

Кириченко ухмыльнулся.

– Бога нет, – ответил он, – но если это скажет с апломбом Урлан, то я решу, что все-таки есть.

Фронт работ все ширится, Эльвира привела еще несколько человек, на этот раз я показал себя настоящим сатрапом и половину забраковал, хотя хороши были все, но мне пока так много людей не требуется, как бы Эльвира ни уверяла в обратном.

На планерке, намечая план работ, я сказал с вопросительной интонацией:

– Почему именно теперь Сверхсущество решило намекнуть нам о темных связях? Возможно, как раз потому, что чипы расшаренной памяти были на подходе, серийные образцы уже в продаже, а скоро будут и в массовом. Думаю, о темных связях мысли пришли не только мне…

– Ну-ну! – подбодрил Кириченко.

Я сказал с неловкостью:

– Но все нормальные люди предпочли не заметить их или же смолчали, чтобы не прослыть сумасшедшими, а у меня хватило дурости, чтобы вот брякнуть еще в универе…

– Молодой был ищщо, – сказал Кириченко с непонятным выражением, – неосторожный… Тогда о последствиях бряканья не думают. Это ж сколько лет было тому? Пять?.. Десять?.. Седая древность, несколько эпох миновало… Вон Урлан успел двенадцать раз жениться и разжениться.