Пяти лет от роду его отдали в детский сад, где он приобщился к великому искусству наклеивать зеленые бумажки на оранжевые, плести цветные узоры и изготовлять бесконечные картонные украшения. Случалось, он засыпал, не выполнив урока, - эта привычка сердила и ужасала его юную наставницу. К счастью, она пожаловалась родителям, и его забрали оттуда. Баттоны объяснили своим друзьям, что мальчик, как им кажется, еще не дорос до детского сада.
На двенадцатый год после его рождения родители наконец к нему привыкли. Воистину столь велика сила привычки, что они уже не видели разницы между ним и другими детьми - разве только иногда какая-нибудь его странность напоминала им об этом. Но однажды, вскоре после того, как ему исполнилось двенадцать, Бенджамин взглянул в зеркало и сделал поразительное открытие. Он не поверил своим глазам: неужели пробивавшаяся из-под краски седина на тринадцатом году его жизни приобрела серовато-стальной оттенок? Неужели сеть морщин на его лице словно бы сгладилась? Неужели кожа стала свежей и упругой, а на щеках, словно тронутых зимним морозом, даже заиграл легкий румянец? Его одолевали сомнения. Он замечал, что больше не сутулился и здоровье его заметно окрепло со времен младенчества.
- Возможно ли?… - подумал или, вернее, едва осмелился подумать Бенджамин.
Он пошел к отцу.
- Я вырос, - решительно объявил он. - Купи мне длинные брюки.
Отец задумался.
- Право, не знаю, - сказал он наконец. - Длинные брюки обычно носят с четырнадцати лет, а тебе только двенадцать.
- Но ты должен признать, - возразил Бенджамин, - что я довольно крупный ребенок для своих лет.
Отец бросил на него неуверенный взгляд.
- Ну, я этого не нахожу, - сказал он. - В двенадцать лет я не уступал тебе.
Это была ложь: Роджер Баттон давно вошел в сделку с совестью, молчаливо притворяясь, будто его сын вполне нормальный ребенок.
Наконец был найден компромисс. Бенджамину по-прежнему придется красить волосы. Он будет стараться играть со своими ровесниками. Он обещает не носить очки и не гулять с тростью по улице. В награду за все это ему обещали купить длинные брюки.
Я не намерен много распространяться о жизни Бенджамина Баттона от двенадцати до двадцати одного года. Достаточно заметить, что за эти годы он неуклонно молодел. К восемнадцати годам он перестал сутулиться и выглядел пятидесятилетним мужчиной; волосы его стали гуще и слегка потемнели; он ходил твердым шагом, дребезжащий голос превратился в мужественный баритон. И тогда отец послал его в Иельский колледж держать экзамены, которые Бенджамин успешно сдал и был зачислен на первый курс.
Через три дня он получил уведомление от мистера Харта, из канцелярии колледжа; ему предлагали явиться для составления учебного плана. Бенджамин, поглядевшись в зеркало, решил, что волосы надо подкрасить, но, лихорадочно обыскав ящик письменного стола, не обнаружил там склянки с краской. Тут он вспомнил, что еще вчера израсходовал остаток краски и выбросил склянку. Выбора не было. Через пять минут ему предстояло явиться в канцелярию. Ничего не попишешь - придется идти как есть. И он пошел.
- Доброе утро, - любезно встретил его мистер Харт. - Вы, должно быть, пришли справиться о своем сыне.
- К вашему сведению, моя фамилия Баттон… - начал Бенджамин, но мистер Харт прервал его:
- Очень рад с вами познакомиться, мистер Баттон. Я ожидаю вашего сына с минуты на минуту.
- Да это же я! - рявкнул Бенджамин. - Меня зачислили на первый курс.
- Что-о?
- Меня зачислили на первый курс.
- Да вы шутите!
- Нисколько.
Клерк нахмурился и заглянул в карточку, лежавшую перед ним.
- Но у меня здесь значится, что Бенджамину Баттону восемнадцать лет.
- Вот именно, восемнадцать, - подтвердил Бенджамин и слегка покраснел.
Клерк устало взглянул на него.
- Право, мистер Баттон, не думаете же вы, что я вам поверю.
Бенджамин улыбнулся не менее устало.
- Мне восемнадцать, - повторил он.
Клерк решительно указал ему на дверь.
- Уходите, - сказал он. - Уходите из колледжа и покиньте наш город. Вы опасный маньяк.
- Мне восемнадцать!
Мистер Харт распахнул дверь.
- Подумать только! - вскричал он. - В ваши годы пытаться поступить на первый курс! Восемнадцать лет, говорите? Даю вам восемнадцать минут, и чтобы духу вашего в городе не было.
Бенджамин Баттон с достоинством покинул канцелярию, причем с полдюжины старшекурсников, ожидавших в приемной, таращили на него глаза. Отойдя немного, он оглянулся на взбешенного клерка, который все еще стоял в дверях, и твердо повторил:
Читать дальше