Василий Мидянин - Что делать, Фауст. Пропушкина

— Ну что, господа фантасты, — сказал Гнедич, тепло поприветствовав Пушкина, — позвольте уж мне теперь так вас называть.

— Нет, нет! — в притворном ужасе закричал Пушкин. — Нас с сей каиновою печатью ни в один толстый журнал не примут! Пощади, батюшко! живота!..

— А я доволен, — заявил Гоголь, водружая приз в центр стола. — Сальвадор Дали говорил, что он выше всех этих глупых условностей; мол, если даже его наградят орденом Ленина или медалью Мао Цзе Дуна, он их примет и будет совершенно счастлив. Я вполне разделяю данное компетентное мнение. Если коллеги не хотят давать «Миргороду» «Букера», пусть это будут хотя бы фантасты.

— Покажи цацу-то, — произнес Пушкин, бесцеремонно сгребая со стола бронзовую статуэтку, символизирующую собой литературную премию Гоголя.

— Почитать разве какого-нибудь отечественного фантаста? — раздумчиво проговорил Николай Иванович. — Вдруг упускаю что-нибудь важное? «Гиперболоид инженера Гарина» и «Война миров», скажем, произвели на меня в детстве довольно заметное впечатление.

— Сейчас усиленно пиарят Лукьяненко, — заметил Гоголь. — Попробуй. Видимо, лучший из. Вынужден признаться, Жанна Фриске в «Дневном дозоре» воистину хороша. Стильная такая, с рожками и рюкзачком в виде гробика.

— Чего бы ты съел, душа моя Александр Сергеич, когда был бы дома? — вернулся Гнедич к животрепещущему, отобрав у пробегавшей мимо официантки меню и элегантно подав его Пушкину.

— Куриного супчику, Глеб Егорыч, да с потрошками, — заявил тот, отставляя статуэтку и принимая меню. — Да с потрошками. Нет, если серьезно, Николай Иваныч, дома я бы сейчас съел китайской лапши из пакетика и бутерброть с генетически модифицированной ветчиною. Посему дом отставить. А сем-ка я лучше что-нибудь из ниппонской кухни. В этакой вот, знаешь ли, деревянной лодочке.

— Обитатели страны Ямато живут возмутительно долго, — заметил на это Гнедич, — и практически не страдают инфарктами и инсультами, но уверенно занимают первое место в мире по заболеванию ботулизмом и раком кишечника. Задумайся над этим, прежде чем поглощать специфическую для всякого русского брюха пищу.

— Неоднократно страдал раком, — рассеянно произнес Пушкин, листая меню в поисках суши. — Господа, пикантный экспромт! Надо где-нибудь использовать.

— Подари Стогоффу, — порекомендовал Гоголь, — он оценит.

— Стогофф ныне ударился в сугубое богоискательство, — проворчал Гнедич. — Боюсь, уже не оценит. Читали «Челюсть Адама» и «Так говорил Йихвэ»?.. Ба! Это же опера в трех действиях. Это бой быков. Это лазерное шоу Жан-Мишеля Жарра на Воробьевых горах — с фейерверком и сверхзвуковыми бомбардировщиками. Батюшка Охлобыстин рукоплещет стоя. — Он огорченно крякнул. — Ну, ладно. Выпьем с горя — где же Пушкин?..

Пушкину как раз принесли ноль пять платинового нефильтрованного, которое заказал ему Гнедич, едва только завидев друга в дверях.

— Пиво? С утра?! — ужаснулся Александр Сергеевич. — Девушка, принесите мне двойной эспрессо, пожалуйста!

— Пиво всегда у места! — запротестовал Гнедич. — Множество витаминов, ценные для организма дрожжевые грибки и бактерии, активная стимуляция мочевыводящей системы. В Чехии, между прочим, пивом лечат камни в почках. Пей, дорогой, не кривляйся.

— Подчиняюсь грубому нажиму, — вздохнул Пушкин, обреченно придвигая к себе бокал.

— За Сальвадора Дали и сгенерированную им мудроту, — предложил тост Гнедич.

— За гоголевского «Странника», — отозвался пиит.

Они погрузили носы в пивную пену.

Через несколько минут к столику снова подошла официантка, доставившая эспрессо, и Пушкин сделал основательный заказ.

— Ты вообще откуда такой встрепанный? — поинтересовался Николай Иванович, изящно, двумя перстами выуживая из миски длинную рыбную стружку.

— Кажется, из гостиницы «Советская», — рассеянно пожал плечами Пушкин.

— Бог мой, что ты там делал? — поразился Гнедич. — Это же эконом-класс! Имел я несчастье как-то ужинать там с группой дружественных славянистов из пекинского университета. Ты видел, какие там в ресторанте крошки на столах? Там вот такие вот в ресторанте крошки на столах! С кулак величиной! Я с петицией к официанту, а тот само хладнокровие: «Вы при входе в гостиницу название видели? Ну так не взыщите, милостивый государь!»

— Я там не ужинал, — поспешил оправдаться Александр Сергеевич, отхлебывая пива. — Я там, кажется, ночевал. По крайне мере проснулся.

— Безумец! Каким же ветром тебя туда занесло с Невского? Тебе что для блядства, «Астория» тесна?