Аттия открыла маленькую дверь под нависающей крышей и проскользнула внутрь.
В помещении было темно.
Он сидел перед тусклым зеркалом, освещённым единственной оплывшей свечой, и, не оборачиваясь, взглянул на отражение вошедшей.
Она наблюдала, как он снимает парик, разматывает якобы отсутствующий палец, стирает с морщинистого лица грим и швыряет на пол потрёпанный плащ.
Потом он облокотился о столик и одарил её редкозубой улыбкой.
— Отличный спектакль, — сказал он.
— Я же говорила, что у меня получится, — кивнула она.
— Ладно, куколка, ты меня убедила. Эта работа твоя, если она тебе по-прежнему нужна.
Он засунул в рот комок кетта и начал жевать.
Аттия огляделась: Перчатки нигде не было видно.
— О да. Она мне нужна.
Ты предал меня, Инкарцерон.
Как мог ты позволить мне упасть?
Я сыном твоим считал себя.
Но ты лишь играл со мной.
Песни Сапфика
Финн сгрёб в охапку бумаги и запустил ими о стену. Полетевшая следом чернильница разбилась, и по стене плачущей звездой растеклось тёмное пятно.
— Сэр! — воскликнул мажордом. — Прошу вас!
Оставив его просьбу без внимания, Финн опрокинул стол. Тот грохнулся на бок, стопки бумаг и свитки разлетелись по комнате, тесёмки с печатями перепутались. Финн угрюмо направился к двери.
— Сэр, тут ещё по крайней мере шестнадцать…
— Разберись с ними сам.
— Сэр?
— Ты слышал! Сожги их. Съешь. Скорми их собакам.
— Здесь приглашения, на которых должна стоять ваша подпись. Документы по Стигийскому соглашению, указы по поводу одеяний для коронации…
Финн свирепо уставился на тощую фигурку мажордома, суетливо собиравшего бумаги.
— Сколько раз повторять: не будет никакой коронации!
Оставив мажордома с открытым ртом, он развернулся и дёрнул ручку двери. Стражники по ту сторону вытянулись в струнку, но как только они попытались последовать за ним, тоже получили свою порцию ругани. Финн промчался по обшитым деревянными панелями коридорам, сквозь занавесы и через Главную гостиную, перепрыгивая через роскошные диваны, расшвыривая элегантные стулья, оставляя позади запыхавшуюся стражу. Одним прыжком вскочив на стол, он прокатился по его гладкой поверхности, раскидывая серебряные подсвечники, перепрыгнул на широкий подоконник, скользнул в окно и был таков.
А позади, в дверном проёме, тяжело дыша и бессильно рыча, стоял мажордом. Он шагнул в маленькую кладовку, прикрыл за собой дверь, сунул кипу мятых бумаг под мышку. Опасливо огляделся, вынул мини-ком, который она дала ему, и с отвращением — ведь приходится нарушать Протокол! — нажал на кнопку. Ослушаться никак нельзя — эта особа может быть не менее грозной, чем принц.
Устройство щёлкнуло.
— Что на этот раз? — поинтересовался девичий голос.
Мажордом сглотнул от волнения.
— Прошу меня извинить, леди Клодия, но вы просили сообщить вам, когда это снова произойдёт. Так вот, я полагаю, это только что случилось.
Финн приземлился на четвереньки, тут же подскочил и зашагал прочь. Компании прогуливающихся придворных расступались перед ним, дамы под хрупкими зонтиками приседали в торопливых реверансах, кавалеры снимали шляпы и склонялись в глубоких вычурных поклонах. Не глядя по сторонам, Финн проходил мимо, безжалостно давя ногами белые ракушки на тропинке. Он презирал дорожки с их стерильно чистой поверхностью, поэтому срезал путь наискосок через партерный газон [1] Партерный газон — элитный газон, идеально ровная изумрудная поляна, покрытая густой, нежной, коротко стриженой зеленью. Очень капризен в уходе, требует мягкого климата. Ходить по такому газону — практически святотатство.
. Возмущённый садовник выглянул из-за изгороди, но как только узнал принца, тут же припал на одно колено. Финн выдавил из себя холодную улыбку. Принцы в этом раю имели некоторые преимущества.
День был замечательный. Маленькие перистые облака плыли по небу, такому синему, что к этому невозможно было привыкнуть. Под старыми вязами возле озера суетилась стая галок.
К этому озеру он и устремился.
Гладкая синяя поверхность воды притягивала, как магнит. Финн расстегнул жёсткий воротник, который его заставляли носить, рванул его что есть силы, проклиная всё на свете: узкие камзолы, мудрёные правила этикета, бесконечный Протокол. Он снова бросился бежать мимо статуй и античных ваз с цветущими растениями, распугивая гусей, которые с громким гоготом и шипением бросались врассыпную, хлопая крыльями.
Читать дальше