Кэтрин Фишер - Сапфик

«Интересно, — подумала Аттия, — сколько в этом правды? Последнюю фразу он точно добавил от себя».

— И ты её сохранил.

— Многие пытались её украсть. — Он отвёл глаза. — Но никому не удалось.

Он явно что-то заподозрил. Аттия улыбнулась и перешла в атаку.

— Вчера на твоём так называемом представлении, кое-что произошло. Откуда ты узнал про Финна?

— Ты же сама мне рассказала, дорогуша.

— Я сказала тебе, что была рабыней, а Финн… спас меня. Но ты говорил о предательстве. О любви. Откуда ты это взял?

— А, это! — Он сложил пальцы домиком. — Я прочитал твои мысли.

— Ерунда!

— Ты же сама видела. Тот мужчина, плачущая женщина.

— Ну, видела, — откликнулась она, не скрывая отвращения. — Да ты же морочил им головы и нёс какую-то чепуху. «Тюрьма хранит его покой». Самому-то не противно?

— Женщина хотела услышать именно это. А ты любишь и ненавидишь Финна. — В глазах его снова сверкнуло безумие. — Но этот раскат грома! Признаюсь, я удивился. Раньше такого никогда не случалось. Инкарцерон за тобой следит? Ты ему зачем-то нужна?

— Он за всеми следит, — огрызнулась Аттия.

— Давай быстрее, Рикс, — проскрипел резкий голос со второго фургона, из-под тента высунулась голова великанши.

— А что там насчёт крохотной замочной скважины? — не отставала Аттия.

— Какой ещё скважины?

— Ты сказал, что увидел через неё звёзды и великолепный дворец Снаружи.

— Правда? — в замешательстве спросил он, и непонятно было, притворяется он, или нет. — Не помню. Мне часто кажется, что когда я надеваю Перчатку, что-то завладевает моим мозгом. — Он тряхнул поводьями.

Аттии хотелось продолжить расспросы, но Чародей сказал:

— Пора тебе слезать с фургона и идти пешком. Кости уже близко, а нам надо соблюдать осторожность.

Вот это отповедь! Аттия раздражённо спрыгнула на дорогу.

— Ну наконец-то! — рявкнула великанша.

— Гигантия, крошка, спи себе дальше. — Рикс обнажил рот в беззубом оскале и стегнул вола.

Аттия пропустила весь караван: кричаще разрисованные фургоны с пёстрыми колёсами и громыхающими внутри горшками и кастрюлями. К последнему на длинной верёвке был привязан ослик, в арьергарде устало тащились ребятишки.

Аттия, понурившись, поплелась следом. Ей нужно было подумать. Когда до неё дошли слухи о некоем маге, заявлявшем, что он владеет Перчаткой Сапфика, она придумала простенький план: найти его и украсть артефакт. Если Финн её бросил, она сама найдёт путь наружу. Топая по металлической мостовой, она снова и снова переживала то отчаяние, которое охватило её после ухода Финна. Бесконечные часы ожидания в клетке на Краю мира, презрение и жалость Кейро, его слова:

«Он не вернётся. Привыкай к этой мысли».

Она тогда набросилась на него:

«Он обещал! Он твой брат!»

И даже сейчас, два месяца спустя, она похолодела, вспомнив ответ:

«Уже нет. — Кейро остановился у двери. — Финн — мастер вранья. Его талант — вызывать в людях сочувствие. Не трать время зря. Теперь у него есть Клодия и драгоценное королевство. Мы его больше не увидим».

«Куда ты пойдёшь?»

«Искать своё собственное королевство, — улыбнулся он. — Догоняй».

И ушёл, прокладывая себе путь по разрушенному коридору.

Но она осталась ждать.

Она ждала три дня в тёмной клетке, в абсолютной тишине, пока жажда и голод не погнали её прочь. Три дня постепенно меркнущей надежды, нарастающих сомнений, гнева. Три дня она представляла себе Финна Снаружи, в другом мире, под звёздами, в роскошном мраморном дворце, где люди кланяются ему. Почему он не вернулся? Это всё Клодия. Она заставила его, заколдовала, лишила памяти. А может, Ключ сломан или потерян.

Сейчас Аттия уже так не думала. Три месяца — долгий срок. И в особенно тяжкие мгновения к ней приходила мысль, которую она всячески старалась отогнать. Он умер. Враги убили его.

Но ведь вчера, в момент ложной смерти, она видела его.

Крик, где-то впереди.

Она подняла взгляд и увидела нависающие над головой Игральные Кости.

А ведь и правда похоже. Нагромождение белых, поблёскивающих скал с прямыми гранями и круглыми пещерками, напоминающими точки: «пятёрки», «шестёрки». Словно некий великан уронил горсть сахарных кубиков. Местами сквозь камни пробивались чахлые кустики, в расщелинах и низинах рос мох. Дороги вверх не было — видимо, квадратные утёсы тверды и гладки, как мрамор, по ним невозможно взобраться. Вместо этого тракт уходил в тоннель, пробитый в скале.

Фургоны остановились. Рикс выпрямился и воззвал к остальным: