Михаил Исаков - Телепупс

Многие в детстве летают во сне. Большинству нравится и они, взрослея, с ностальгией вспоминают как это чудесно. Полет, свобода, будущее, утро.

У меня было не так. Я просыпался в холодном поту, плакал, звал маму. Она приходила и долго гладила меня по голове, пока я снова засыпал.

Кошмары с полетами продолжались до моей первой встречи с небом. Парашютист-инструктор с криком «Пошел, твою мать!» вытолкнул меня в люк старого, дребезжащего кукурузника. Говорили, мой вопль слышали даже на земле.

Следующим утром я проснулся окрыленным отсутствием снов.

Беспамятье.

Счастье.

Несколько минут пустоты, перед тем как сон покинет сознание.

Искренне хочется верить, что успех или провал предстоящего дня зависит от того, какой осадок чувств остается после медленного возвращения в мир. Очень хочется продлить эти мгновения…

…до бесконечности.

— Привет, с вами Саня и news-блок MTV. — Тру-ля-ля, ля-ля-ля. — Самая печальная, самая экстренная, самая забойная новость наступившего дня. Сегодня рано утром в своей квартире найдено тело известнейшего продюсера, разбивателя сердец, шутника, балагура и просто прикольного парня Шуры Шурина. Настоящее имя этого актуального человека Николай Владимирович Величко . — Разноцветно-лохматый NewsDJ блестел ровно-белыми зубами и демонстрировал волосатый животик. Если честно, до меня не сразу дошло, что этот попугай только что выдал в качестве забойной новости. — По разным источникам ему было или 47, или 51 год. Кто теперь станет исполнительным продюсером «Президент-Шоу»? Оставайтесь с нами и вы…

Мне предстояла сцена прощания с другом. Всплеск чувств и эмоций. Скорбь. Театр одного актера. Великая сила искусства.

Прямо у служебного входа больницы ошивался пресс-секретарь. Как только мы вывалились из машины, он всучил мне официальное заявление и потребовал, чтобы я его прочитал хотя бы раз, перед тем как огласить на пресс-конференции.

— Не понял, — не понял я.

— А ты никогда вовремя не доезжаешь, — съехидничала Татьяна.

Доехал я только после того, как увидел перед собой тело, найденное в собственной квартире. Шура лежал на оптимистичной бело-сиреневой койке-трансформере, был утыкан проводами и подсвечен разноцветными датчиками. Машинерия гудела и зюзюкала, гоняя по прозрачным трубочкам разноцветные жидкости, вытекающие неизвестно откуда и неизвестно куда втекающие. Шура предстал в виде продукта гидропоники. Растение. Биомасса. Организм без назначения и цели существования. Франкенштейн. Его пытались оживить, но эксперимент провалился.

— Вскрытие показало, что пациент жив, — заметил я, отвлекаясь от созерцания друга на симпатичную сиделку с восточными глазами и стойким загаром генетического происхождения. — Что скажете, сестричка?

— Я вам все скажу, — перехватил инициативу доктор, чье лицо было украшено недельной небритостью и чьи глаза сверкали чернотой уроженца кавказских провинций. Кажется, ему не понравилась моя сальная улыбка, с которой я сунулся к его коллеге. — Значит так. У него тяжелое сотрясение мозга, переломаны конечности и несколько ребер, многочисленные внутренние повреждения. Это плюсом к тому, что он хронический алкоголик с циррозом печени и язвой желудка.

— Он еще и наркоман.

Доктор поморщился, кивнул и убрал волосатые руки за спину. Мне представлялось, что именно такие должны быть у мясников и палачей.

— Пьяным как всегда везет. На его месте трезвый бы… Итак, я резюмирую: положение тяжелое, ничего гарантировать не могу. Скажите спасибо, что он вообще жив.

— Спасибо, — поблагодарил я и рухнул в кресло.

— Что будем делать? — спросил меня Директор, сидевший на соседнем кожаном гиппопотаме.

— А… — когда я хочу произвести впечатление на девушек, пусть даже на больничных сиделок, приехавших со своей знойной родины на заработки в мою страну, я никогда не ругаюсь матом. Почти никогда. — …его знает.