Дашук Алена - Голуби Теслы

Например, так случилось 18 мая 1917 года. В тот день в нью-йоркском Клубе инженеров был дан торжественный обед в мою честь. Независимая комиссия решила присудить большую медаль Эдисона за 1916 год мне. Надо сказать, я не был в восторге. Несколько раз отклонял предложение, полагая, что награда, носящая имя человека, чей потребительский подход к науке я считал недопустимым, будет сомнительным достижением. И всё же, поддавшись увещеваниям друзей, согласился. Дурные предчувствия не обманули. Председательствующий в своей речи всячески подчёркивал заслуги того, чьим именем была названа знаменитая лампочка, и поносил его конкурентов. Моя фамилия за десять минут не упоминалась ни разу. Мне давали понять, что наше с Эдисоном противостояние окончилось его безоговорочной победой, а я – смиренно ем из рук победителя. Не выдержав, я выскочил из зала и отправился к голубям. Как раз настало время их кормления. Стоя среди птиц, вдруг ощутил, как нелепа моя обида. Как смешна эта делёжка пирога, выматывающая гонка и травля. Унизительные частности скоро забудутся – останутся только результаты наших трудов. Я почувствовал такую свободу, словно воспарил над землёй. Меня ничто больше не мучило, мне не хотелось ничего оспаривать, тратить время на доказательства своей правоты. Мне вдруг стали безразличны кривые усмешки и лицемерные поздравления. Хотелось просто жить, вдыхать этот весенний аромат, смотреть на птиц и работать… Я вернулся в клуб и произнёс ответную речь без тени той неприязни, которая вспыхнула во мне в начале торжества. Кстати, золотая медаль потом пригодилась. Когда нечем было заплатить секретарям, я распилил её и вручил в качестве гонорара.

Но вернёмся к голубке. Напоминаю, в то время я ещё не понимал, почему голуби таким удивительным образом меняют что-то во мне. Голубка, о которой я начал рассказ, была непостижимым созданием. Сначала я заметил, что она неизменно появляется, едва я начинаю сыпать корм. Однако прилетала она не только за ним. Птица без всякого страха садилась мне на ладонь, нимало не заботясь, что я могу сжать пальцы, и её косточки хрустнут тончайшими побегами. Она покоряла своей доверчивостью. Затем голубка перелетала на плечо и принималась тихо ворковать, окутывая меня невесомым теплом. Сердце таяло. Уверяю, подобное могут испытывать лишь трепетно любящие.

Я был когда-то влюблён. Мне тогда исполнилось лет двадцать. В начале наших отношений меня наполняла та же хрустальная лёгкость и нежность. Вершиной человеческой любви принято считать счастливый брак. Любовь у людей ценна не сама по себе, а лишь как средство для достижения гораздо более понятных благ: уютный дом, налаженный быт, продолжение рода и так далее. Трепет неизбежно сменяется будничными хлопотами: помолвка и поиск средств на неё, свадьба и список приглашённых, в который необходимо включить всех, кто так или иначе может посодействовать вашему семейному счастью. Это приятно, но ставит любовь на житейский фундамент, из неё улетучивается незримое, туманное, неизрекаемое. Конечно, у людей появляются иные радости: совместные обеды, покупка мебельного гарнитура или китайского сервиза, но того, невесомого, вернуть уже невозможно. Всё стало слишком… человеческим. Другими словами, любовь у людей – промежуточный этап, а цель её – комфорт.

Моя голубка ничего от меня не ждала. Не ждала даже ответного чувства. Она просто прилетала, стоило мне подумать о ней. Я мог быть в отеле или лаборатории, на улице или в любом другом месте, но, едва я мысленно обращался к ней, на окне прорисовывался силуэт птицы. У меня закралась мысль, что незнающие суеты существа слышат и общаются на ином, несравнимо более тонком, нежели человеческая речь, уровне. Признаюсь, её бескорыстная любовь согревала меня так, как не согревала самая преданная дружба или влюблённость из мира человеческого.

Однажды вечером моя голубка прилетела без зова. Села на подоконник и ударила крыльями в стекло. Я открыл окно, она влетела в комнату. Что произошло дальше, не в силах объяснить до сих пор. В номере было темно. Внезапно сумрак прорезали яркие зеленоватые лучи. Всмотревшись, я заметил, что струится этот странный свет из глаз голубки. Не могу объяснить, откуда пришло понимание, но было оно ясным, словно кто-то тихо сказал это – она прилетела проститься. Стыдно вспоминать, какие мысли родились в моём мозгу тогда. Вместо того чтобы обогреть и утешить её, я задумался над… строением глаза.