Виталий Абанов - Город Эйч

– Там Фил пришел, говорит, дождь будет.

– Скажи Сильверу, чтобы дал ему мяса. Только свежего, от замороженного у него зубы ноют, он мне в прошлый раз жаловался... Хотя, ладно, я сама выйду, перекинусь с ним парой слов. А ты обслужи третий столик.

– Ты выбрал этот городок... – Лиля посмотрела в окно, оглядела зал.

Четыре столика в кафе было занято: высокий брюнет и русоволосая девушка только пришли и делали заказ; за столиком у окна вели оживленную беседу два подвыпивших типа (один – в помятом костюме-тройке, а второй чуть ли не в телогрейке); напротив – рыжеволосый папа угощал мороженым не по возрасту серьезную дочку.

– ...почему? Я добиралась сюда двумя самолетами и поездом.

– Жаль, что мы не можем летать, да?

– Ты так захотел.

– Поэтому есть самолеты.

Она сострила рожицу в ответ.

Они помолчали. И вдруг спросили одновременно:

– Ты скучаешь?

Он улыбнулся, она откинулась на спинку стула:

– Отвечай первым ты!

– Хорошо. Ты спрашиваешь, скучаю ли я по миру, где дети подчиняются приказам? Скучаю ли я по войне, в которой мы заведомо должны были проиграть? Нашими игрушками были машины-монстры. Наши матери умерли, чтобы дать им жизни, а родной отец каждый день посылал меня на смерть... Нет, я не скучаю.

– А я да.

– Лиля, на самом деле ты не скучаешь. Это просто ностальгия по твоему детству. По нам, какими мы тогда были. Ты была ребенком...

– Я ведь смогла родить, а ты – зачать.

Казалось, он немного смутился, затем бросил взгляд за окно и ответил:

– Да, чудесное дитя.

– Чудесное? Ты хоть иногда смотришь вечерние новости?

– Вспомни новости из нашего детства.

Она замолчала, подошла официантка и стал выставлять заказ.

– Ты просила вкусное, а тебе принесли все меню по списку!

– Ну, какой хозяин признается, что в его меню есть что-то невкусное? И я буду есть с удовольствием, ведь платишь-то ты!

Она с аппетитом приступила к трапезе.

– А вот ты изменилась, – сказал он.

– Мм?

– Ты улыбаешься, смеешься, хорошо ешь. Этот мир для тебя.

Она покачала головой:

– Нет, это я для него. Так же как и ты, папочка.

– По крайней мере, у тебя есть еще дети. Настоящие дети. А у меня только это, – он развел руками вокруг.

– Все дети этой планеты – твои дети, Алекс.

Он промолчал.

– Мы с Дэвидом решили завести третьего.

– Ты прирожденная мать.

– Скорее, у меня на роду было написано стать матерью.

– Как дела у Дэвида?

– Его повысили. Он хочет купить нам новый дом.

Глотнув вина, она посмотрела прямо в глаза мужчине:

– Говорит, я кричу по ночам.

Алекс отвел взгляд.

– Это наше прошлое...

– Нет, это не прошлое. Ночью я чувствую боль своего ребенка. Каждую смерть, каждый взрыв.

Лицо молодой женщины застыло. Алекс вздрогнул: Лилит вернулась. Он вспомнил ее красные глаза и белые волосы; он вспомнил ее холодное "Так точно!"; вспомнил, что машина, в которой она сидела, казалась человечнее ее самой.

Лилит, девочка-солдат с бесстрастным лицом и бесстрашным взглядом. В ее сердце был долг, в голове – приказ. Она убивала и была готова умереть. Она стала матерью.

Но тут взгляд женщины потеплел, губы дрогнули в улыбке, лицо ожило:

– Алекс, а помнишь мушмулу?

– Лиля, сколько можно вспоминать об этом?

– Ты ненавидел мушмулу и сделал так, что в этом мире ее нет. Это так... так по-детски!

– Но я ведь и был ребенком! И ты тоже ненавидела мушмулу. Ее все ненавидели, а нас пичкали ею каждое утро. Бррр!

Он сел на стуле прямо, вытянул вперед руку и торжественно провозгласил:

– Дети этого мира избавлены от мушмулы!

– На ее место пришли овсянка и шпинат.

– Свято место...-Алекс вздохнул: – Но, согласись, мушмула в сто раз хуже овсянки!

– А Хелене она нравилась.

– Хелена всегда была сумасшедшей, ты же знаешь.

– Я ведь видела ее. Около полугода назад.

Алекс уставился на нее. Он был напряжен, но молчал. Лиля понимала, почему он так испытывающе с надеждой смотрит в ее лицо. Она сама так же трепетно вглядывалась в лицо Хелене на той идиотской вечеринке в Нью-Йорке, куда притащил ее Дэвид.

– Она теперь известная журналистка. И все такая же сумасшедшая.

Алекс молча не сводил с нее глаз. Лиля ковыряла десерт маленькой ложечкой.

– Ты помнишь, как она спасла нас в том пекле под Катаром? Господи, а как она все время кричала на тебя!

Алекс пошевелился:

– Лиля...

– Нет. – сказала она с внезапно затвердевшим лицом: – нет. Она не помнит ничего. Думаю это был сознательный выбор, Алекс... она столько всего пережила... но все же жалко. Что мы одни тут. – Лиля отвернула лицо в сторону.