Виталий Абанов - Город Эйч

– - Да тут даже вчетвером не тесно будет! Мировой у тебя дядька, Егорка!

Стэн аж прыгал от радости, и Егор, скинув свою напускную важность, счастливо расхохотался.Тут на него налетел Стэн и повалил друга в сугроб. Захлебываясь от смеха, они катались по снегу, тузя друг друга в толстые пуховые куртки.

Эллис. Ее звали Эллис, на американский манер. "Я буду звать тебя Фудзи" – решил про себя Иванов: – "Моя Фудзи".

Фудзи повела себя странно: легко пошла на контакт, а потом вдруг потеряла к нему интерес. И сердце действительно екнуло, когда она долго не появлялась из туалета.

– -Нет, для таких саней нужна действительно Гора! А что там в Вишневом саду – так, кочки для девчонок.

– - Тогда, может, на реку?

– - Нет вдвоем там скучно... А если на гору, которая за церковью?

– - Марии Магдалены? Блин, далековато...

– - Фигня! – Егор уже вскочил: – До вечера времени – хренова куча!

– - Точно – хренова куча! – Стэну ужасно понравилось сильное словцо: – Ну просто охрененная кучища! Ай да!

Схватив сани, они побежали.

Когда подошли к подножью, снег уже перестал падать. Вокруг звенела ослепительная тишина. Гора казалась волшебной, и уже не было сомнений, что только на ней можно опробовать супер-сани.

Но она вернулась. Положила руку на его ладонь и посмотрела прямо в глаза. В следующее мгновение уже он целовал эти глаза, эти ресницы, эти брови в номере наверху. Словно хрустальную положил ее на кровать и, раздевая, застыл. Лихорадочное нетерпение, предвкушение... и страх переворачивали его душу.

На вершине стояли, затаив дыхание, склон уходил далеко вниз, и туда в бесконечность уходили их следы. Сердца тяжело бились в грудных клетках и, непонятно почему, в горле стоял ком.

– - Обычно люди лезут на горы, чтобы достичь вершины, а мы – чтобы спуститься...- сказал Егор и улыбнулся. Его охватило возбуждение.

Мальчишки сели на сани, покрепче ухватились друг за друга и стали отталкиваться ногами. Сани двигались к краю неохотно, а потом будто ухнули в яму.

– - Ааааааааааа!!! – они кричали, но не слышали себя. Звук не успевал и оставался позади. А на них несся бесконечно белый склон. Они врезались, влетали в ставший плотным и колючим воздух, обдирая об него лицо. И кричали, кричали... Казалось вместе с криком вылетают их сердца, а души трепещут в животах, как мотыльки.

Слезы, брызнувшие из глаз, не текли вниз, их размазывало по вискам, они убегали за уши.

Через много жизней сани, скрипнув, остановились. Друзья упали на снег и молча лежали, уставившись в серое небо.

Она притянула его, и вихрь плоти засосал их. В ушах гудело, он чувствовал, что кричал, но не слышал себя. Словно в тумане видел вздымающиеся над собой груди.

Слезы стекали из уголков глаз к вискам, и крик все еще звенел в комнате. Фудзи уснула мгновенно. Иванов долго пялил невидящий взгляд в потолок. Покачиваясь, встал, пошел в туалет. Помочился, а потом стоял над унитазом, держа в руках мягкий, опавший член.

– - Эй, Егор, а сани?

– - Оставь их. Они больше не понадобятся.

Он никогда не катался на санях с тех пор. Зачем?

Иванов вернулся в спальню. Нащупав в темноте одеяло, лег рядом с посапывающей Фудзи. Подумал, что будет лежать без сна до рассвета, и тут же провалился в черное глухое забытье.

Эпилог.

Мальчишки возвращались в сумерках. Без саней.

– - Стэн?

– - Да?

– - Интересно, а что чувствовала гора?

Он следил за ней тысячью глаз. Ночью и днем. Круглосуточно. Когда он спал, за ней продолжали следить бесстрастные зрачки его глаз, записывающих на пленку каждое ее движение, каждый вздох, каждый шорох в тиши ее спальни. Он был повсюду, но она не ощущала его. Нет, иногда она...

Таня оглянулась назад и нахмурилась.

– Эй, ну ты чего? – спросила у нее Лапочка, остановившись и топнув ножкой: – мы же опоздаем!

– Да, так... – рассеяно ответила Таня, проводя взглядом по фейерверку уличной рекламы: – ничего. Показалось...

– И что тебе все время кажется что-то? Ты, наверное, припадочная? У меня тетка с отцовской стороны, Галей звать, так та тоже бывало остановится посреди улицы и стоит, смотрит, как трава на газоне растет. Так потом она своего мужа сто раз ножом в живот ударила, вот, – сказала Лапочка с какой-то непонятной гордостью. То ли за тетку, то ли за количество ударов.

– Не может быть, – покачала головой Таня, позволяя Лапочке увлечь себя за ней.