Виталий Абанов - Город Эйч

– Холодно, – сказал Микки, протиснувшись в дверь вслед за Зарой. Пустая маленькая квартирка, голые стены, кушетка, небольшая тумбочка и бумажная перегородка с нарисованными на ней журавлями.

– У нас отопление выключили. – извиняющимся тоном сказала Зара: – но я печь поставила, вот тут, в углу. Просто дров нет. Извини, я сейчас. – она исчезла за перегородкой. Микки осмотрелся и сел на старый табурет. Что он здесь делает? По всему выходило, что дела у Томоко шли из рук вон плохо. Микки не любил проблемы. По крайней мере он не любил проблемы у тех девушек, с которыми он проводил время. У него и своих проблем хватает, подумал он, может быть уйти отсюда к черту? Но всплывшая в памяти фигурка Зары и то, что он уже заплатил деньги удержало его. Да, он, Микки Ханникенен – добрый человек, но если его, Микки разводят на деньги, то он может сказать – без шансов, приятель. И сейчас он уйдет отсюда и ноги его здесь больше не будет, но не раньше, чем эта красотка даст ему все, за что он уже заплатил. Верно.

– Извини, я заставила тебя ждать. – сказала Зара, появившись из-за перегородки. Она подошла к нему и положила руки на плечи. Микки прижал ее к себе. Черт, подумал он, она меня с ума сводит, вот ради этого и стоит жить, стоит бороться, стоит все это... Какой-то шорох за перегородкой заставил его обернуться.

– Что это? – спросил он, насторожившись. В голове пронеслись тревожные мысли, в этом районе нет ничего невозможного, там может быть здоровенный громила с обрезком трубы в кулаке, и пока девушка-приманка отвлекает внимание, он огреет его по голове, ограбит и бросит где-нибудь в гетто, или это ревнивый муж с пистолетом в руке, а то и сутенер или...

– Это... ничего, не обращай внимания. – сказала Зара, обнимая его. Микки оттолкнул ее, Зара отлетела на кушетку, а он был уже на ногах. Он подскочил к перегородке и рывком отдернул ее, готовый дорого продать свою жизнь. И замер. За перегородкой, на маленьком матрасе, постеленном прямо на полу, сидела маленькая девочка, закутанная в одеяло. Девочка ела люля-кебабы, сжимая их в кулачках, на ее щеках застыли две белые полоски от высохших слез.

– Что за ... – начал было Микки. И заткнулся. Девочка подняла на него глаза и вздрогнула, словно ожидая удара.

– Извини. – сказала Зара за спиной: – обычно она ведет себя тихо. Просто ты купил очень вкусные кебабы. Вообще-то ей молоко нужно, без молока она кашляет, но я потом схожу, куплю, ты же дал мне денег. Не обращай внимания, просто закрой перегородку, она не будет нам мешать.

– Это твоя дочь? – спросил Микки охрипшим голосом.

– Да. – сказала Зара. Микки закрыл перегородку, подошел к кушетке и сел на нее, уронив голову на руки. Зара обняла его.

– Постой. – сказал Микки: – я не могу... так.

– Я...я могу вернуть тебе деньги. – с трудом сказала Зара: – только...

– Нет, не надо. – сказал Микки, вставая: – я скоро приду.

Через пять минут он уже шел по улице твердым шагом.

Через двадцать он остановил такси.

Через час он вошел в дверь "Золотого Льва", самого престижного ночного клуба в городе. Сперва он подошел к Моне-младшему, продувному еврею, который зарабатывал на всем, на что только можно было делать ставки или заключать пари.

– Послушай, Моня. – сказал он, наклоняясь к нему: – какие ставки я могу сделать... – тут он понизил голос и никто из рядом стоящих не услышал, что он сказал.

Потом он отдал Моне остаток денег и золотые часы. И направился к дверям в чилл-аут походкой человека, наконец обретшего смысл в этой жизни.

Двое громил в пиджаках и галстуках, которые смотрелись на них, как седло со стременами на дойной корове, заступили ему дорогу.

– Эй, ты куда? – спросил один из них, тот что слева.

– К Уоллесу.

– Мистер Уоллес занят. Иди, погуляй. – сказал тот, что справа. Тра-ля-ля и Тру-ля-ля. Близнецы-переростки, не отягощенные интеллектом и сомнениями.

– Да какого черта... – сказал Микки себе под нос и ввинтилсвой кулак в челюсть Тра-ля-ля. Тотчас присел и над головой у него пронесся хук Тру-ля-ля. Сильно. Мощно. Глупо. Микки отправил второго близнеца в нокаут. Потом была золотая дверь. Вернее – позолоченная. Ее Микки открыл одним пинком.

– Уоллес! – крикнул он: – Уоллес!

– Кто назвал мое имя? – раздался голос и сквозь расступившуюся толпу полуобнаженных девушек, и молодых развязных парней в смокингах, вышел сам чемпион.

– А... это ты. – сказал Уоллес, разглядывая Микки: – никак тебя сюда волоком доставили, а?

– Уоллес... – сказал Микки подходя к нему. Тотчас появилась охрана, они набросились на него со всех сторон и сразу. Ему скрутили руки и повалили на пол.