Песах Амнуэль: Конечная остановка

Она кивнула, продолжая смотреть на меня если не с интересом, то уже без удивления.

— Да, — сказала она. — А вы…

— Я в Институте физики, через дорогу. Занимаюсь внегалактической астрофизикой и…

— И? — повторила она минуту спустя, потому что я не мог найти подходящих слов, а ей нужно было на работу, сотрудникам надлежало отмечаться не позднее четверти десятого.

— Если бы мы встретились в час у входа, я попробовал бы вам объяснить.

— Надо что-то объяснять? — улыбнулась Ира. Эту её улыбку я прекрасно помнил: она так улыбалась, когда думала, что догадалась о чьих-то истинных намерениях.

— Надо, — сказал я слишком, должно быть, серьёзно, потому что Ира всё-таки смутилась и коротко кивнула: хорошо, мол, в час у входа, если это необходимо.

Показав рукой, где я должен её ждать, она поспешила к лестнице — можно было подняться лифтом, но у всех четырёх кабин толпился народ.

Я пошёл к себе и успел отметить приход за минуту до того, как на вахте Карина закрыла толстый гроссбух и открыла другой, куда вписывала имена опоздавших.

Лёва позвонил, как только я сел за свой стол и положил перед собой ксерокопию статьи из Аstrophysical Journal о наблюдениях мягкого рентгеновского источника RХ 1904+13.

— Ты не рассказал, почему тебе нужна была… — начал Лёва, который, должно быть, ночь не спал, пытаясь разгадать загадку. Он позвонил бы мне ещё вечером, но был уверен, что при Лиле я не стану разговаривать о другой женщине, которую почему-то назвал женой. И правильно. Я и сейчас не собирался о ней разговаривать, о чём сообщил Лёве в двух словах.

— Работаешь, значит, — пробормотал он, — ну-ну.

До обеда я действительно плотно поработал, не позволяя себе думать ни о чём, кроме внегалактических рентгеновских источников. Без пяти час стоял в холле академической десятиэтажки и старался разглядеть Иру, как только она выйдет из лифта.

— Добрый день, — услышал я позади себя и обернулся: Ира стояла у колонны и рассматривала меня с интересом, которого не было у неё утром.

Нужно было что-то говорить.

— Может, посидим в «Гянджлике»? Выпьем по чашечке кофе?

«Гянджлик» — приятное молодёжное кафе самообслуживания — располагалось напротив Политеха. Обычно там днём было полно студентов. Сотрудники Академии предпочитали более солидную «Лейлу», но мне туда не хотелось — слишком много знакомых.

— Хорошо, — сказала Ира и, опустив голову, пошла рядом.

И только тогда я подумал, что не представляю, с чего начать. О чём говорить с женщиной, на которой был женат полвека и которую сегодня увидел впервые в жизни? Что сказать женщине, родившей мне дочь, побывавшей со мной в десятке стран, читавшей и редактировавшей мои литературные опусы, возившейся со мной, когда в две тысячи пятом у меня случился инсульт, и, наконец, проводившей меня (наверняка так и было, хотя этого я не мог знать) в последний путь в две тысячи двадцать девятом?

Она не знала обо мне ничего, я о ней — всё. То есть, — поправил я себя, — я знал всё о ней, о нас, но не здесь, и об этом я тоже должен был помнить каждую секунду, чтобы не сказать лишнее, не испортить то, что, возможно, сейчас могло начаться между нами.

Я помнил, что сделал Ире предложение через полгода после встречи на автобусной остановке.

Я знал, что не смогу сделать Ире предложение, потому что был женат на Лиле.

Мы взяли на раздаче по чашке кофе и булочке, я заплатил и направился к свободному столику у дальней стены, куда никто обычно не садился, потому что сильно дуло из всегда открытой двери чёрного хода. Ира поёжилась, но не возразила против моего выбора. В полумраке я видел, как она сжала в ладонях горячую чашку.

— Я вспомнила, — сказала она тихим и, как мне показалось, безнадёжным голосом. — Вспомнила, почему твоё лицо утром показалось мне знакомым.

— Почему? — задал я глупый вопрос, на который, как я полагал, у Иры не могло быть ответа.

— Потому что… — Она помедлила, то ли подбирая слова, чтобы не остаться непонятой, то ли пытаясь понять то, что пока пониманию не поддавалось. — Потому что мы с тобой на самом деле познакомились ещё в семьдесят третьем. Ты бежал за автобусом, и меня какой-то чёртик подхватил, я вышла на проезжую часть и замахала водителю… ты бы видел его взгляд…

Именно такими словами Ира любила вспоминать ту давнюю историю — она рассказывала это на каждом семейном торжестве. Текст никогда не менялся, и я продолжил:

— Глаза у него были как два блюдца, будто у андерсоновской собаки.