Север Гансовский - Чужая планета

Алексей расстегнул тяжелый комбинезон и выбрался из него, оставшись в мягких вельветовых брюках и шерстяном свитере. Стало не так жарко.

Человек растерянно поднял смятый кислородный баллон, и сразу ему вспомнилась катастрофа.

Да, так оно и было! Они неслись в пустоте космоса пять, а может, и десять лет по своему внутреннему времени и тысячи по земному. Он не знал точно сколько, потому что был нездоров после той, первой катастрофы. Работали отлаженные устройства восстановления кислорода и круговорота пищевых веществ. Борис Новоселов всё возобновлял и возобновлял попытки связаться с Землей. Через какое-то время эти усилия были прекращены, поскольку бортовой передатчик был слишком слаб, чтобы преодолеть миллиарды миллиардов километров — десятки световых лет, — отделявшие их от Солнечной системы. Они мчались по направлению к центру Галактики, и уже не было силы, которая могла бы вернуть их обратно. «Мы будем на Земле», — говорил Новоселов. Но Алексей-то знал, что они с Дубининым просто хотят облегчить его участь раненого. Так тянулись многие годы. Он часто впадал в забытье на целые месяцы и, приходя в себя, неизменно видел склонившиеся над ним лица друзей. Впрочем, на пятый или шестой год Борис Новоселов стал сдавать. Он начал злиться на Алексея, и это было заметно. Новоселов нетерпеливо обрывал Алексея, когда тот пытался хоть грубо, но вычислить, на какое же расстояние они удалились от Земли. Иногда Алексей замечал неприязненный взгляд Новоселова и тогда догадывался, что товарищу уже надоело возиться с ним. «Оставь! Перестань!» — такое он слышал в ответ на свои вопросы. Но Алексей и сам еще раньше, в школе космонавтов, относился к Новоселову не так сердечно, как к другим своим однокурсникам. И всё из-за той ироничности, которая вообще была свойственна Борису… Так или иначе, они оказались запертыми на звездном корабле вместе на долгие годы. Только Кирилл Дубинин, простота парень, непосредственный и чистый, смягчал обстановку. Эх, Кирилл, Кирилл, где ты?..

Человек сжал кулаки.

Да, правильно. Они решили снижаться на чужую планету и снизились. Он помнил, как пламя окутало звездолет, когда они врезались в атмосферу. Потом он опять потерял сознание, перестал воспринимать происходившее. Но раз они уже сели, ведь не может же быть, чтобы только он один остался жив. И должны быть какие-то обломки ракеты, наконец…

Срываясь и скользя, Алексей снова полез наверх, туда, где только что был. Бесконечно тянулись минуты. Чаша амфитеатра снова вдавилась перед ним в недра неведомой планеты. Ее можно было всю сразу охватить взглядом, и в ней не было ничего. Подобно человеку, который в пустой комнате ищет какую-нибудь большую вещь, разумом понимая, что если он тотчас не увидел ее, то ее и вообще нет, Алексей прошел амфитеатр от края до края. Только звук его собственных шагов оживлял окружающее.

Звезда поднималась все выше. Тень ушла под ноги. Алексей чувствовал, что его подстерегает тепловой удар. На поясе висел нож. Он вынул из кармана платок — странно было видеть здесь такую домашнюю, бытовую вещь, — ножом надрезал уголки и приладил платок на голову.

Ну, куда же теперь?.. Исчезновение ракеты было необъяснимо. На миг он решил, что ракета снизилась, товарищи высадили его и полетели дальше. Но сразу одернул себя. Невозможно! Он готов был жизнью ручаться, что это не так. Не такие люди. Ироничность, конечно, ироничностью, но чтобы…

— Ладно, — сказал он вслух. — Тише! Спокойнее. — Слова странно прозвучали в окружавшей его тишине. — Тише! Если я дышу, — значит, в здешней атмосфере есть кислород. А раз есть молекулярный кислород, должны быть где-то и растения, и вообще какая-то жизнь. Надо искать.

Он подумал, что совсем рефлекторно заговорил вслух сам с собой. Пожалуй, ему придется выучиться таким односторонним диалогам. (Если он не погибнет от жары и голода раньше, чем выучится.)

Он встал и пошел своим прежним путем.

Снова поднялся на край амфитеатра и спустился с внешней стороны.

При ближайшем рассмотрении равнина, лежащая перед ним, была не такой уж плоской. На ней были взгорья, а впереди Алексей увидел гряду невысоких холмов.

Он брел около часа, постепенно спускаясь, и вскоре в низинках стали появляться растения.

Возле первого маленького кустика он остановился. Маленькое — в три — четыре сантиметра — растеньице держало несколько голубовато-серых наростов на гладеньком, как отполированном, стволике.

Потом голубые кустики пошли чаще. В некоторых местах между холмами они покрывали почву сплошным ковром.