Инна Кублицкая - Суета вокруг дозоров

— Ага, — сказал Витька. — Кто, интересно, полный текст «Альмагеста» осмелится выложить.

— А если и выложит, то мне придется вмешаться, — добавил Хунта. — Смысл Жизни в том и состоит, чтобы не допускать профанов к сакральным истинам.

— Шутите, да?

— Какие уж тут шуточки. Тиресий Тирский в свое время попробовал преобразовать Тирский омфал в Великий Аркан. И где теперь Тиресий, и где Тира? А заодно и минойская цивилизация где? И это при том, что Тирский омфал был не истинный омфал, а мнемокопия. С истинным омфалом у нас третьей планетой от Солнца стал бы Марс. А вы говорите, Александр Иванович…

Я ничего не говорил. Я лихорадочно листал Птолемея, на полном автомате читая все, что могло относиться к астрономии и астрологии. Витька отбросил том Региомонтана и стал прорабатывать «Матетис» Фирмика Матерна. Роман добрался до Абенрагеля. Хунта полистал Тихо Браге и Кеплера, схватился за следующий том и чертыхнулся.

— Галилея-то зачем? — возопил он. — Галилей отрицает правдивость астрологии!

— Гороскопы тем не менее составлял, — ответил Роман. — Вы работайте, Кристобаль Хозевич, работайте…

Птолемей был велик — я имею в виду объем книги.

— Между прочим, Нептун обнаружили только в девятнадцатом веке, — вспомнил я.

— Ну и что?

— Все эти астрологи не могли описывать наш тау-квадрат.

— Ну и что? — Витька был невыносим.

Хунта с треском захлопнул пухлый том и бросил его на стол.

— Хватит, — сказал он. — Мы не специалисты. Все равно не найдем того, что нужно, а если найдем, то слишком поздно. Давайте пошевелим мозгами. Что мы имеем?

— Магическая угроза, — сказал Роман.

— Угроза магам или со стороны магов?

— Думаю, и то и другое.

— Рассмотрим тау-квадрат. Злое магическое Солнце в вершине, на крыльях искушающий Сатурн и глубоко оккультный Нептун.

— Искушение с подвохом на крыльях, — сказал Витька. — От Сатурна трудно ожидать чего-то хорошего, а Нептун может обмануть.

— Магический ретроградный Юпитер связан с Нептуном секстилем, а с Сатурном трином, — сказал Роман, посмотрев на космограмму. — Атака будет на Юпитер. Юпитер сейчас в квадрате с Ураном, и в оппозиции с Меркурием. Марс в секстиле с Солнцем и квадрате с ретроградным Плутоном.

— А Марс у нас сейчас убийца. Да, скорее всего на У-Януса. У-Янус у нас контрамот — отсюда ретроградность. Естественно маг, а Уран подтверждает, что речь идет не только о руководителе, но и об ученом.

— Думаю, и на А-Януса тоже, — возразил Витька. — Меркурий тут недаром привязан. Явный намек на двойственность.

— Значит, атака на весь институт, — подвел итог Хунта. — Изнутри или извне? И почему сейчас? Обоих Янусов в институте нет..

— Переворот, — сказал Витька. — Вот вам и искушение, и подвох. Только кто переворачивать будет? Выбегалла, что ли?

— Плутон возвращается и атакует, — проговорил Роман. — Откуда возвращается и кто такой Плутон в нашем случае?

— Бог подземного царства, — сказал Витька. — Кто-нибудь за историю института высылался в подземное царство?

— Кощей в виварий, — ляпнул я.

— Виварий в подвале, — сказал Хунта и победительно распрямился. — Под землей. Браво, Александр Иванович! Бегом в подвал. Пока не поздно. Черт, и магов-то сильных кроме нас в институте сейчас…

Мы рванулись к двери, но ничего не успели. Дверь отворилась…

…На пороге стоял Кощей.

Битва титанов длилась секунды. Растянутая на киноэкране до минут каким-нибудь Спилбергом-Камероном (или кто там снимал «Матрицу»?), она, вероятно, выглядела бы на удивление эффектно, однако на самом деле я только успел глуповато раскрыть рот, как мы проиграли. По комнате еще летали ошметки телекинетически разметанного оборудования, падал еще со стены компоренский щит (гвоздик все-таки не выдержал), а мои коллеги в нелепых позах окаменели вокруг меня. Я же почувствовал некое онемение в членах, но не окаменел и в полнейшем остолбенении пялился на Кощея.

— Ну вот и все, государи мои, — ехидно проскрипел он, потирая руки. — Когда ваши Янусы вернутся в институт, директорствовать тут буду я. Посажу их в виварий, отдам Выбегалле на предмет сравнительной анатомии… А? А ведь неплохо получилось, — похвастался он.

Я смотрел мимо его плеча в коридор. Там стояли Камноедов с Деминым — какие-то тоже необычные, хотя по ним всегда трудно о чем-нибудь судить. Более всего к их лицам сейчас подходило слово растерянность, как будто они уже сообразили, что в чем-то ошиблись, но еще не могут понять, в чем именно. Кощей их очаровал, понял я, и они его выпустили. Но Демин-то, Демин как поддался? Где была его бдительность?