Инна Кублицкая - Суета вокруг дозоров

Увечный звездолетчик кончил осмотр.

― Нет, это не Земля, ― сказал он уверенно, ― это гораздо хуже.

Он сплюнул под стабилизаторы и исчез в чреве своего астромата. Крышка люка с грохотом захлопнулась, и спустя короткое время между некогда серебристыми стабилизаторами заревело. Я едва успел спрятаться за ближайшей кучей строительного мусора, как астромат стал медленно подниматься.

Однако не успела потрепанная «Звезда Мечты» набрать хотя бы половину первой космической скорости, как сразу с нескольких сторон к ней устремились кометные хвосты взлетающих ракет и протянулось с десяток лазерных лучей. Смачно рвануло несколько раз, и подбитый астромат завалился и, кувыркаясь и оставляя по себе жирный дымный след и красиво разлетающиеся горящие обломки, грохнулся где-то неподалеку вместе со своим неудачливым пилотом. В ответ на сотрясение тут же рухнул, подгребая под собой остатки последней в обозримом пространстве светлой ажурной башни с горящим на ее вершине очагом, какой-то виадук, и вокруг воцарилась привычная дикость.

Мне стало безнадежно и я содрал с себя сандалии.

— А по-моему, все правильно, — сказал Витька. — Кто сильнее всех в лесу? Человек с ружьем — классику надо знать. Прогресс на месте не стоит — вместо ружья имеем «калашникова». Кто сильнее всех в небе? Человек на МИГе. МИГ, мне кажется, душевно изображен.

Мы согласились — самолет на щите получился замечательно. Это был поистине сказочный самолет, сродни палехским тонконогим коням, хотя всякие мелкие подробности вроде закрылок и стабилизаторов были выписаны с тщанием.

— Ну и в воде, — продолжил Витька, — сильнее всех по-прежнему крокодилы, потому что в ихние компоренские болота ничего круче плоскодонки с мотором не затащишь.

Крокодил мне нравился даже больше самолета. Он чуть заметно улыбался, улыбка у него получалась скорее добродушная, озорная, и в то же время ясно было, что на зуб этому крокодилу лучше не попадаться.

— Итак, к дизайну щита у комиссии претензий нет, — заключил Роман, и дубль-секретарь отметил это в протоколе.

— Ну что, господа, начнем? — с воодушевлением сказал Хунта, и мы начали.

Магистры поначалу не очень увлекались и мне действительно было интересно.

К сожалению, но к счастью для меня, магистры не успели развернуться в полную силу. Дверь внезапно отворилась и на пороге появился Камноедов.

— Так, — сказал он, и его голос не предвещал ничего хорошего. — Так я и думал. Взрослые люди, магистры. Книжки, эта, пишут. А пунктуальность соблюдать — это мы не умеем. Для этого, значит, нам нянька нужна.

Мы смотрели на него и не могли понять, чего он от нас хочет.

— Администрация института, — вещал Камноедов, — пошла вам на встречу. Установила дежурство в удобное для вас время. После работы, значит. И что мы видим? Через пять минут дежурство, а магистры по кабинетам сидят.

«До-озор…», — мысленно простонали мы за исключением, пожалуй, Кристобаля Хунты. Кристобаль Хозевич бросил на Камноедова уничтожающий взгляд, круто развернулся на каблуках и чеканным шагом вышел в стену. На какой-то миг мне показалось, что на его ногах звенят шпоры. Нам, к сожалению, подобный демарш был не по чину. Нам надлежало встать во фрунт, взять под козырек и маршировать на дежурство.

Мы вздохнули и побрели на дежурство.

Ребенок стоял с кислой рожей, похоже, путешествие ему не понравилось. На сандалии он взирал теперь без особого энтузиазма. Седловой был откровенно благодарен.

— Как-то там не так, как в прошлый раз, — сказал я Седловому.

— Информационная среда изменилась, — объяснил он. — Вероятно, писатели активизировались.

Ребенок хмыкнул.

— Разумеется, активизировались, — сказал он. — Всем интересно про будущее написать, да чтоб получилось покруче, чем у америкосов…

Я глянул на часы, ахнул, велел Седловому гнать ребенка в шею и не пускать более к себе и побежал к Витьке.

Когда прибежал в лабораторию, испытания уже продолжались. Резко пахло озоном. Ойра-Ойра и Кристобаль Хунта метали в щит крохотные шаровые молнии. Витька висел над приборами. Когда я попробовал изложить ему мои ночные размышления, он отмахнулся и мигом нагрузил меня работой. Я заглянул посмотреть, что там пишет дубль-протоколист и только ахнул. Показания приборов он записывал, разумеется, правильно, но вот с датой и точным временем выходила ерунда. По его мнению, у нас сейчас был полдень и XXII век. Я отобрал у него протокол, дату поставил сегодняшнюю (от РХ, продублировав Юлианским днем), время поставил по Гринвичу, а заодно, чтобы потом сомнений не было, когда будем разбираться в помарках, проставил зодиакальные координаты светил, отметил, что Солнце находится в соединении с Алголем и что Солнце, Сатурн и Нептун образуют тау-квадрат, где Солнце попадало на ось симметрии. После этого я занялся делами, и мне было не до размышлений о дозорах, но какая-то темная точка застряла в сознании, и я морщился, отгоняя мысль, что я что-то упустил и упустил что-то важное. Ойра-Ойра после очередной серии опытов отошел помыть руки, проделал с полотенцем несколько гимнастических упражнений и от нечего делать заглянул в протокол. Заглянул — и вдруг застыл, побледнев. Горбатый нос в момент выделился на внезапно осунувшемся лице.