Федор Метлицкий: Остров гуннов

– Так откуда ти?

– Моя страна исчезла.

– Никак, Атлантида? – усмехнулся толстяк.

– Ти пришел с севера?

– Не знаю.

– А-а, там, где имам пустыню, – удивился атаман. – От там е вылезти трудно.

Вихрастый бойкий следователь весело сказал:

– Новый начин шифрования себя. Таковой в картотеке еще не встречался.

Меня подвергли перекрестному допросу.

– Национальност?

– Человек мира, – улыбнулся я.

– Професия?

– Исследователь.

– Позиция в обществе?

– Иерархия? У нас нет иерархий.

– Случалось ли быть на чужбине?

– В вашей стране.

– Каковы верования?

– Верю во вселенную.

– Вот видишь, никакой амнезии у тебя нет. Всичко виждишь.

Вихрастый махнул волосатой рукой.

– Мы его не разкроем. Нужно его на детектор.

В комнате с обставленными приборами меня проверили на «детекторе лжи», недавно изобретенном самоучкой и распространенном, видимо, из-за насущной необходимости – постоянного вранья здешнего населения. Налепив на тело и голову наклейки с проводами, задавали те же вопросы, проверяя показатели по приборам. Я был холоден, как лед, и удовлетворенно ощущал пустоту в голове. Детектор лжи оказался примитивным прибором. Так и не смогли определить, к какому племени на острове я принадлежу, или – из какого конца света прибыл. Почему-то в их глазах было удовлетворение, что из меня нечего было выбить. Может быть, думают, что я могу быть держателем каких-то секретов неведомого мира, опасных для них?

Я ждал нелепых действий, вплоть до избиения. Что может быть томительнее ожидания?

В их комнате слышал бурные споры. Наконец, меня отпустили «под гарантию о невыезде». В постановлении было предписание: немедленно известить, если амнезия будет проходить. Что бы это значило?

В обители старец хмурился.

– То е счастливо, что имеешь амнезию. Но странно, что освобожден. Ти чужденец, може да принесешь какие-нибудь неведомые представления, чего они боятся. Ведь, никто у нас не ведает, что имеется другая земя. Те не оставят тебя так.

К тому времени молва о пришельце с моря распространилась.

Меня решил показать Орган «зрелищ и позоров», который использовал неслыханное в их мире техническое изобретение для зомбирования мозгов аборигенов – проектор с живыми тенями и звуком, передающимися на расстоянии. Тени казались настоящими, хотя и не были цветными, и наводили ужас и благоговение.

В «зрелищах» обычно смотрят развлекательные действа, эксплуатирующие обезьянье свойство личности вовлекаться в загадку, кто затеял преступление и чем кончилось, или поражающие в самое сердце патриота события: «героические картины» походов крутых «новых гуннов» против злых соседних племен, которых механически режут и закалывают – карточных персонажей, не достойных жить; мистические фильмы о победах над монстрами по ту сторону океана. Зрители свято верили в реальность героев, насаждающих добро, и даже засыпали Орган зрелищ и позоров письмами к героям с просьбами о защите и материальной помощи.

Меня привели на «позор» – так называют дискуссии на людях, в отличие от «зрелищ», где кучкуются по интересам. У каждого «позора» есть его «лицо» – энергичные ведущие, умеющие закрутить спор на ровном месте, известные куртуазные дамы с застывшими лицами от наложенной на них молодящей мази «Клеопатра», оживающими в темах любовных интриг.

Передача должна быть в блоке, называющемся «Жареные новости» – особой форме снимания актуальных мутных пенок: о грабежах и разбоях, посадках бунтующих оппозиционеров, эпизодах психологической войны с гиксосами, народом на противоположном конце острова. Здесь политики выходили, как на арену, на поединки с противниками, чтобы не слыша один другого криками оттачивать свои эфемерные идеи.

Меня ввели в высокий коридор, откуда был слышен этот галдеж. Я волновался, о чем говорить с неизвестными мне аборигенами. Их представления, наверно, недалеки от древних греков, хотя считают себя современниками, видя прошлое далеким, как Платон видел Атлантиду.

Наконец, подошла моя тема, вытолкнули в яркий зал с ослепившими передвигающимися голыми лампами. Я думал, что расскажу о том, как прекрасна моя родина, и если не помогут найти ее, то постараюсь обрести здесь то, что потерял. Но открытость арены, может быть, всей стране испугала.

На меня бритого, с голым лицом, воззрились скуластые волосатые люди с зачесанными сзади в хвосты волосами, как показалось, с изумлением, что есть еще земля, кроме их Острова, и с добродушным приятием очередного чуда. Правда, на многих лицах было видно скрытое подозрение и усмешки превосходства над гастарбайтером. За кого они меня принимают?