Йен Макдональд - Дом дервиша

Музыка: особый звонок на вызовы его паши, его «белого рыцаря». [24] «Белый рыцарь» — дружественный инвестор. Аднан переводит вызов на лобовое стекло.

— Аднан-бей.

— Ферид-бей.

Это толстомордый гладковыбритый мужчина, его кожа настолько глянцевая, что похожа на кукольную. Аднан навел справки; он вспоминает, что этот Ферид очень тщеславен и очень следит за собственной внешностью.

— Да, мне интересно. Разумеется, мне нужно больше деталей, но думаю, мы сможем сотрудничать. После семи тридцати буду в банях хаджи [25] Хаджи — почетный титул мусульманина, совершившего хадж, т. е. паломничество в Мекку. Кадына.

Он раскатисто смеется, хотя в сказанном нет ничего смешного.

— Там и увидимся.

Звонок окончен. «Ауди» снует в потоке других машин, а Аднан Сариоглу постукивает по приборной панели и улюлюкает от восторга. Раздается новый звонок. На этот раз мелодия более попсовая, мотивчик из мультипликационного телесериала, на котором выросли Аднан и три его приятеля по «Ультралордам Вселенной».

— Здорово, Драксор.

— Здорово, Террак.

Аднан и Огюз вместе закончили MBA и пошли работать в Озер. Аднан окунулся в сферу первосортных углеводородов и виртуальных денег, а Огюза закачало в дистрибуцию, в слишком уж осязаемый мир трубопроводов и компрессионных станций, танкерных причалов и пересыльных узлов. Слишком низко, никакого тебе гламура, никаких ланчей в «Олкей» или шампанского в «Су» после получения премии. Слишком просто недооценить. Вот почему, когда идея касательно Бирюзовой площадки блеснула, как молния, во всей своей полноте, пока Аднан скользил в лифте по стеклянной поверхности башни Озер, Огюз стал первым из старых друзей по колледжу, кому он позвонил.

— У Волкана в двенадцать тест на уровень физической подготовки.

— Он ни за что его не пройдет, — говорит Аднан. — Жирный ублюдок настолько растерял форму, что не может даже до кончиков ног дотянуться.

Лицо Огюза на смарт-стекле усмехается. Четверо ультралордов Вселенной были еще и ярыми болельщиками «Галатасарая». За свои премии они могли легко позволить себе корпоративную ложу на Аслантепе, но им нравилось на трибунах рядом с обычными болельщиками с их кебабами и маленькими фляжками с ракией. [26] Ракия — фруктовая водка. Джимбом! [27] Прозвище команды «Галатасарай» среди болельщиков. Джимбом! Джимбом! Ракия — напиток воинов. Ультралорды умеют ходить на матчи. Дело не в спорте. Нет такого понятия «спорт». Главное — увидеть, как проиграет команда противника. Одного миллиона голов будет недостаточно, чтобы разгромить противников. Когда Аднан там с остальными парнями, ему хочется увидеть, как противники умрут прямо на трибунах. Римляне были правы. Это война. Крови нам, крови!

— Ну и где ты? — спрашивает Огюз.

Аднан включает транспондер. На лобовом стекле поверх усмехающегося лица Огюза накладывается карта центрального Стамбула. Огюз на севере, на мосту Султана Фатиха. Расстояния сопоставимые, водительская программа рассчитывает плотность трафика, жокей-приложение генерирует ставки. Улыбка Огюза становится шире. Ему нравятся такие пари.

— Пятьсот евро.

— Восемьсот, — Аднану тоже нравятся такие пари. — И расходы сверху!

В уличных гонках ультралордов Вселенной существует свой этикет: расходы сверху означают, что проигравший оплатит все штрафы, которые придут победителю.

— Да поможет мне стихия воздуха! — кричит Аднан. — Три, два, один!

Он дергает за рычаг рулевого управления и отключает автопилот. Раздается сигнал тревоги, но Аднан игнорирует его и вдавливает педаль в пол. Мотор едва повышает голос, но машина мчится вперед. Соседние машины, движущиеся на автопилоте, нервничают и расступаются, как испуганные цыплята, когда Аднан ввинчивается между ними. Пора оторваться от стада. Аднан Сариоглу хохочет, пробиваясь сквозь пробки. «Ауди» наклоняется в сторону, как мотоцикл, когда Аднан перестраивается из одной полосы в другую. Машины расступаются, как головные волны от русских танкеров. Игра в разгаре. Аднан ощущает, как внутри нарастает гул, гул, который никогда не исчезает, гул в нанотюнингованном двигателе немецкого авто, предназначенного для езды по городским улицам, и в нем самом, пока Айше прижимается к нему в те ночи, когда он проскальзывает домой в темноте, пока она бормочет что-то и открывается его движениям, но сильнее всего этот гул слышен в реве газа, который со свистом проносится по газопроводу на дне Босфора, прямо в мир денег, гул — это сделка, каждая сделка, каждое закрытие биржи. Гул, который ни на минуту, ни на секунду не прекращается. Через семь минут он обгонит Огюза на триста евро и десяток штрафов с камер слежения. Вечером он встретится с главой самого жирного хедж-фонда Стамбула. В пятницу он с грохотом поставит чемодан, полный банкнот, перед риелтором с глазами цвета мочи в его дешевом блестящем костюме из «Лидл» и увековечит имя Сариоглу на водах Босфора. Это игра, всего лишь игра, всегда лишь игра.