Надя Яр - Пища ада

Он, кажется, сквозь сон слыхал, как она поднялась, как что-то шелестело, как открылась и снова закрылась дверь, но потом снова заснул. Он проспал до полудня. Самири не было в столовой, где для них каждый день оставляли завтрак, и прислуга бросала ему заинтригованные взгляды. Халлель понял: что-то случилось… Он доел вдруг ставший пресным бутерброд, поднялся в номер и увидел то, чего не заметил со сна: её вещи исчезли. Самири ушла.

Первым, что он предпринял, был звонок в турбюро.

— Я даже не знаю, как её зовут. Она была тринадцатого августа в вашей кассе в аэропорту. Представилась Самири…

— Это мне ничего не говорит, — сказала секретарша. — Может быть, я сама могу Вам помочь?

— Нет, — сказал он. — Это личное.

— Мы не имеем права выдавать информацию о наших сотрудниках, — её тон сразу же охладел.

— Но я… люблю её, — сказал Халлель. — Она моя невеста.

— Тем более.

Халлель не отставал. Когда секретарша отключила связь, он позвонил ещё раз, потом опять, наугад изменил последнюю цифру номера и попросил соединить его с шефом.

— Мы даже не знаем, вернётся ли она, — сообщили ему, когда он всем надоел.

Этого-то он и боялся.

Следующие сутки Халлель провёл на ногах. Тело просило отдыха, но дух отказывался тратить зря и секунду. Час за часом он гнал усталую плоть по всем, всем, всем местам, где бывали они с Самири, где гуляли, сидели, куда мимоходом заглянули. Летом в Чиати было немало туристов, хотя и не настолько много, чтобы это стало неприятно. Эти люди казались Халлелю огромной тупой толпой, которая проглотила его фею. После суток беготни он уверился, что Самири в Чиати нет. К вечеру следующего дня он заплутал далеко за окраину города, понял, что ни в тот день, ни позже уже не попадёт в отель, позвонил туда и сказал:

— Вышлите мои вещи в аэропорт Танаис.

— Разумеется, господин, — безо всякого удивления ответил портье.

О вещах Халлель больше не думал. За сутки судорожных поисков он ушёл на добрый десяток миль от Чиати, заблудился среди пригородов и посёлков и уже в сумерках спустился к озеру. Берег здесь был пуст — неприрученное, дикое место. Вода покоилась под темнеющими небесами. Здесь, казалось, стремительно испаряется атмосфера, и на берег вот-вот навалится чёрный космос. Через полмили на скалах высилась крепость Гешуширан, давно оставленная и пустая обитель сухих ветров. Халлель искупался, оделся и лёг на песок. Вместо овечек он принялся считать дни, которые провёл с Самири, — одиннадцать, двенадцать, тринадцать дней — но это было слишком больно, и он стал считать острия башен крепости, пока последний свет не угас и грозные чёрные камни не слились с небесами.

Всю ночь его терзали поганые сны. Песок остыл, и Халлель судорожно крутился, пытаясь зарыться в тепло, слишком усталый, чтобы встать. Вконец измученный, он даже не удивился, когда один из снов оброс плотью, дыханием и голосами. Он приоткрыл глаза. Было темным-темно, и в этой тьме над ним нависли сгустки черноты. Халлель прекрасно понял, о чём они говорили.

— У него нож.

— А он умеет с ним обращаться?

— Не-а.

— С ножом надо уметь обращаться.

— Иначе нож могут просто забрать.

— И им же и порезать.

— На кусочки.

— Могут шкуру спустить.

— Буквально.

Почему-то Халлель не испугался, даже не напрягся. Он просто смотрел из-под полуопущенных век, как шевелились, сливались, перетекали друг в друга тени. Озеро излучало слабенький свет, но глаза ночных гостей почти не светились. Халлель едва улавливал тусклые красные огоньки, острые, как раскалённые наконечники игл. Сказки ожили, пустыня и крепость извергли голодных чудовищ, а ему было не страшно. Ему было всё равно.

— Кажется, ему всё равно, — сказал один.

— Ему не страшно.

— Это не враг.

— Тогда это неинтересно.

— И не нужно.

— Не нужно.

И они отступили прочь, растворились в безмолвии и во тьме. Вот этих-то и называют «хоргор», с апатией мертвеца думал Халлель, погружаясь обратно в сон.

Он брёл по сельским улицам, узким, словно речные протоки, меж покрытых глянцевой росписью каменных оград. Эти неприступные берега скрывали внутренность просторных дворов под сводами винограда. Под сандалиями скрипела пыль. Из калитки в калитку сновали лёгкие женщины в белых шалях, несли друг дружке пакеты с пряностями, мукой, маслом. Халлель вглядывался в лица женщин. Самири не было среди них.

Он вышел на край посёлка и взошёл на шаткий висячий мост, под которым задыхался в желтоватом бурьяне ручей. На другой стороне было пусто и тихо. Меж двумя жилыми массивами зияла не застроенная дыра. Земля чуть волнилась, вздымалась невысокими полосами, как будто здесь когда-то жила река или море, а потом вода отступила. Халлелю почудились сухие остатки раковин в пыли. Поодаль у ряда мусорных баков бегали неприкаянные псы. Халлель повернул назад и пошёл по улице, ведущей к вершине холма. Он где-то потерял кепку, и солнце жгло голову. От усталости и жары он плохо соображал. Улица упиралась в небольшую площадь и колодец. Халлель опустился на колени и без спросу отхлебнул воды из ведра женщины, которая как раз тащила из колодца второе. Женщина изумлённо уставилась на него. Халлель улыбнулся ей, отполз к ближайшей стене и сел наземь в тени дикой сливы.