Надя Яр: Моор

— Доброго Рождества! — добро сказала она, и я поняла, что ей, в отличие от меня, сегодня некуда пойти. Я дала женщине марку, прошла десяток шагов и остановилась. До меня дошло. Я вернулась и отдала ей найденную в кармане десятку.

— И Вам доброго Рождества.

— Спасибо! Храни тебя Бог! — отвечала она удивлённо и радостно. — Спасибо…

А однажды летом, в сити, в воскресный тихий вечер я увидела девушку. Она сидела у витрины магазина дорогой обуви, в ласковом свете солнца, почти красивая той редкой чистотой облика, что бывает у девушек в Моор, когда они одарены правильными чертами лица и не обезображены тонкими губками, носом-пуговкой, поросячьими глазками и полнотой. Она была совсем юна, и, глядя на неё, я поняла, что моя собственная юность уже осталась позади. Я остановилась, поражённая её внешностью и каким-то светлым спокойствием, поздоровалась и спросила:

— Неужели тебе некуда идти?

— Некуда.

И она рассказала, что её мать вышла замуж, а отчим дерётся, и невозможно находиться в квартире. Я дала ей какую-то монету и пошла дальше, в шоке и солнечной тишине, в покое позднего лета.

Примерно там же, в сити, в похожий ясный день так же сидящий на асфальте парень рассказал мне, что он безработный и у него отняли пособие, когда он отказался от унизительной грязной работы.

— И ничего нельзя сделать? — спросила я.

— Ничего.

— А к адвокату пойти?

Он только пожал плечами. Я что-то дала ему, пожелала удачи и ушла. В моём мозгу истошно орал мелкотравчатый ужас.

В один прекрасный летний день я в очередной раз увидела пожилого бомжа с бутылкой, и терпение лопнуло. Я решила наконец что-то предпринять. Вместо того, чтобы садиться с наивным плакатом на площади перед ратушей, я вошла в ратушу и заявила, что хочу видеть мэра, так как мне надо с ним кое о чём поговорить. Конечно, заверил меня вежливый чиновник, несомненно, это моё гражданское право, но мэр сейчас в отпуске, а потом у него уже всё распланировано, так что мне придётся заранее записаться к нему на приём и подождать своей очереди.

— А когда он вернётся?

— Через три недели, — сказал чиновник.

— Ага. А сколько времени потом придётся ждать?

— От двух до трёх месяцев. Мэр очень занят…

Изнутри ратуша похожа на старый замок. Множество этих угрюмых громад венчает считающиеся горами холмы страны Моор. Эти замки — солидные манки для туристов, столицы крохотных бывших княжеств, крепости «властелинов» каждого жалкого пятака глинозема… Я повернулась, ещё раз оглядела массивные двери и, толкнув дубовую створку, вышла на солнце. Так закончилась моя попытка что-то предпринять. Была ли эта попытка искренней, или же я хотела что-то продемонстрировать мэру — например, что они, постыдно богатые и терпящие в своих подворотнях отчаяние и нищету, препогано выглядят с точки зрения чужака; или же это была игра на саму себя, и это я хотела определённым образом выглядеть в своих или чужих глазах; или что-то совсем другое — не знаю.

Шло время. Я постоянно обедала в той самой лавке, вцепляясь в жаркое, словно голодная тигрица. Оно пьянило меня, как дурь. По выходным я томилась, грезя о сочных розовых ломтях и поджаристых ромбиках свиной шкурки. Выспросив у продавщицы рецепт, я брала хорошую свинину, обсып а ла её недешёвыми специями, шпиговала луком и чесноком и жарила в духовке. Получалось вкусно, но чего-то мне не доставало. В жарком этой лавки было что-то позарез нужное мне, как пьянице — растворённый в дрянном пиве спирт, как курильщику никотин. У моего мясника был какой-то секретный рецепт, наверняка (думала я) из тех, что передаются в семье ремесленников из поколения в поколение. И я решила его узнать.

Стоял полдень субботы в сентябре. Ещё не кончились каникулы, и улицы были пустынны. Никто не спешил в башню философов, в библиотеку, в театр, и даже пьяница из подворотни куда-то исчез. У продавщицы с калечной рукой был выходной, и в лавке сидел хозяин. Я заказала мясо с гарниром и кофе, стала за столик и уткнулась в «Утреннюю почту». За прошлый год, гласила маленькая заметка, количество пропущенных из-за болезни рабочих часов снова снизилось. Оно снижалось седьмой год подряд и не достигало теперь и восьми полных рабочих дней. Врачи предупреждали, что это нездоровые цифры. В стране царила безработица и ужас перед нею, и люди шли на работу даже в тяжёлом состоянии. За последний квартал экономика пошла в рост, сообщала обширная статья; появились рабочие места. Я перевернула страницу. «1,95 марок в час. Некоторые отрасли платят теперь только впроголодь»… В городе, сообщали на предпоследней странице, начали пропадать бомжи. Несмотря на хорошую погоду, бездомных стало несколько меньше. Трупов не находили, так что можно считать, что это добрый знак, знак долгожданного подъёма…