Брайан Олдисс: Птицы Марса

Симпсон застонал:

— Боб, хватит, я тебя прошу. Уже тошнит от вечных напоминаний: дескать, мы все спустились с деревьев. Во-первых, мы давно не обезьяны. Тут, знаешь, большая разница. И во-вторых, ты хоть раз видел обезьяну-гидролога? Президент банка — еще куда ни шло, но чтоб она была гидрологом?

— Да нет же, дружище, я не об этом. Просто хотел сказать, что спасибо Дарвину со товарищи, нас освободили от Ветхого Завета. Я в восторге. Некогда мы были простой деревенщиной, считали Землю центром мироздания. Эволюционные перспективы куда волнительнее, чем любая из всех прочих теорий. Но… такое впечатление, что нам до сих пор требуется вера. Вера, понимаешь? Любая. Сдается мне, наши с тобой мозги — пардон, мозги современного человека — под завязочку забиты ошибочной верой. Конторской макулатурой. Верой в информацию. Обо всем и ни о чем. Может статься, родилась эта вера в день бомбардировки Хиросимы, чему сто лет в обед. Так вот с тех самых пор мы алкаем знаний: про квантовую теорию, массу, энергию, пространство и время, ДНК, нейроны-протоны, космологию-геологию, кредитную карточку и элементарный скример. Про все биты информации, рассыпанные по нашим столам. Вот в чем наша вера. Бог-отец, Бог-сын и прочие отправлены в ссылку взамен чего? А вот чего: Ее Величества Экономики, безбожной и неблагодарной Экономики. И как всякий верующий — где угодно, в любую эпоху, — мы сами не догадываемся, во что это обошлось человеческому духу… Кармен — католичка. Она расплатилась триппером. А мы, носители ментальной гонореи, депортируемся на Марс…

«Тебя уже несет», — хотел сказать Симпсон, но не решился.

Генри не привык к подобным разговорам. Конечно, после смерти жены он уже не так часто играл в гольф, отдав предпочтение артистическому клубу, где обсуждались самые разные вещи, но даже сейчас ему не хотелось спорить с Прествиком. Вместо этого — сам понимая слабость аргумента — он заметил:

— В этом есть и немало преимуществ. У меня, например, диагностировали болезнь Альцгеймера — и вылечили. Да Бог с ним, с прошлым; смотри какие у нас нынешние выгоды.

— А-а, тебе не нравятся напоминания о прошлом? Как и о прародителях-обезьянах?

Симпсону уже становилось не по себе. Он ответил, начиная заводиться:

— Я читаю современные романы. Не думаю, что возьму в руки роман десятого века — если они вообще существуют.

Прествик достал старомодную книгу в бумажной обложке и поднял яркость своего фонарика.

— Генри, ничего, если я тебе кое-что прочитаю вслух? Это про одну женщину времен двенадцатого столетия, хотя биография написана позднее, после ее смерти. Вот взял с собой, и это при том, что пару раз ее уже читал. А все потому, что здесь описана разительно иная жизнь. Все по-другому и в то же время похоже… Ее звали Кристина Маркиэйтская.

— Не удивляйся, если я засну, — предупредил Симпсон.

— Ничего, если что, взбодрю пинками. Так вот эта юная особа, нареченная при рождении, между прочим, Феодорой, прожила свою жизнь девственницей. Не как нынче, не как моя Кармен. Не важно. В общем, ей так хотелось. И вот она стала невестой Христовой. Пусть даже сам Он не обращал на нее никакого внимания… Девушка она была умная, самостоятельная, но родителям — точь-в-точь как сейчас — втемяшилось в голову замужество. Обручили нашу глубоко религиозную скромницу с неким Беортредом, причем хитростью. Она и поклялась, что ни за что не даст себя испоганить. Сравни с нашими временами… Отец притаскивает ее к настоятелю, и тот спрашивает: «Как смеешь ты позорить родителей?»

Симпсон глядел в марсианскую тьму, где горели звезды, и молчал.

— Она возразила очень достойно: «Все чтят вас за знатока Святого Писания, вот и ответьте мне, будет ли злом брак, куда меня загоняют силой, если я сама против и к тому же нарушу при этом клятву, которую принесла Господу нашему Христу еще в детстве?»

Прикрывая зевок, Симпсон сказал:

— Язык у нее подвешен, спорить не буду, но жили-то они из ошибочных предпосылок. Для двенадцатого века сойдет, однако не для нас же.

— Я что хочу этим сказать… Да, они ошибались, но чем современные догматы лучше? Читаем дальше?

Прествик перелистнул страницу.

— По словам книги, «ее родители не умели видеть дальше богатств мира сего». Звучит вполне современно, не так ли? Несмотря на всю черствость родителей и тяготы, Кристина оставалась, как о том всегда и говорила, Христовой невестой. Сиречь девственницей.

— В наши дни ее бы сводили к психиатру, лечить фригидность, — ухмыляясь, заметил Симпсон. — Слушай, как тут все же тесно. Даже задницу не почесать.