В. Галечьян: Четвертый Рим

Отец Климент замолчал и обвел глазами верующих. К его огорчению, напуганные неведомым таинством прихожане были совершенно не способны к сосредоточенному вниманию. Одни из них потерянно слонялись в темноте, другие, не в силах сдержать себя, тряслись на месте или стремительно сновали, меняя направление движения. Одинокая девушка потерянно рыдала в углу, временами вскидываясь в подобии молитвы и крестясь на образа.

— Свершилось! — вскричал вдруг родившийся в России китаец Ван в треухе и расстегнутом тулупе до пят. — Дух Старого ребенка снизошел на меня!

Он забегал, то хватаясь руками за волосы, то упирая их в бока, повторяя при этом: «шоу — голова, дзоу — идти; шоу — голова, дзоу — идти…». Наскочив на отца Климента, Ван оттолкнул его и принялся декламировать.

Во время декламации Ван подбоченился и словно подрос, его расстегнутый тулуп развевался как халат, обнажая худенькое тело в одних застиранных трусах.

— Одним иероглифом « дао », состоящим из двух частей «шоу — голова, и дзоу — идти», я указал дорогу, которая ведет в голову мира, — стукнул китаец кулаком себя в грудь.

— Дал имя беззвучной, неизменной, повсюду действующей субстанции. Все потому, что дао — это пустота, и все сущее Вселенной и сама Вселенная растворены в нем, и не найдешь источника Единого.

Девушка, к которой он приблизился во время декламации, перестала рыдать и удивленно на него посмотрела. Ван продолжил:

— Я длил нескончаемую нить моей мысли, пытаясь выявить тайну, но даже мне не удалось преступить проницательность дао . — Тут Ван хитро покрутил пальчиком и усмехнулся, — ибо дао , которое может быть выражено словами, не есть истинное дао . А то дао , которое есть истинное, не может быть выражено никаким известным людям способом. И я был вынужден отступить, — тут Ван вздохнул и закончил.

— На что в таком случае способны вы!

Среди присутствующих пронесся согласный вздох облегчения и одобрения, оставивший тем не менее совершенно безучастным отца Климента.

— Продолжай пользоваться мыслями Великого Старца как оружием в постижении бытия, а не творить из него идола, — заметил он.

Китаец лишь захихикал в ответ и, хитро улыбаясь, спросил: — Отгадай загадку: « Дао рождает одно, одно рождает два, два рождают три, а три рождают все существа». Для тебя это — просто считалочка. Хи-хи-хи! — считалочка… Поскачи в классики. — Тут китаец захохотал еще веселее, стал подпрыгивать на месте, хлопая руками себя по бокам. — Считалочка! — Ох, уморил… Не могу удержаться. — Внезапно лицо его стало невероятно серьезным, он резко остановился и вперился взглядом в Климента. — На самом деле это великая мудрость, доступная китайцам. Она значит: «Все существа носят в себе инь и ян , наполнены ци и образуют гармонию». Впрочем, ты не китаец. Не китаец? — спросил отца Климента Ван, подозрительно осмотрел его и, удостоверившись в совершенно европейском виде священника, удовлетворенно заключил: — Нет, никакой ты не китаец. А раз не китаец, так ничего не понял в отгадке, — и он вновь весело залился смехом, но тут же стал серьезным. — Ну ладно. Перевожу специально для тебя. «Одно» — это первозданный космос, когда темное и светлое начала еще не разделились; под «два», как известно любому китайцу, понимается разделение космического хаоса и появление света и тьмы, а под «три» имеется в виду темное начало, светлое начало и гармония. Понял? — И вновь продолжил, не дожидаясь ответа: — Отгадочка-то получилась такая: «Все сущее носит в себе темное и светлое начала, испускает жизненную силу и создает гармонию», — сообщив разгадку, Ван стал потирать руки и весело подмигивать отцу Клименту. — Я и другие загадки знаю, — шепнул он заговорщически священнику, — слушай, — и наклонился к уху, но тут заметил на полу отшлифованный временем осколок бутылочного стекла и бросился на него всем телом, схватил и, пряча в сомкнутых ладонях, запричитал: — Пятицветная жемчужина, источник солнечной энергии, проглочу ее и буду рожден в Китае.

Отец Климент склонился над Ваном, тепло проповедуя ему: — Делай ты что-нибудь или занимайся недеянием, Небу наплевать, и в этом оно может служить примером. Нужно сделать свое сердце предельно беспристрастным, твердо сохранять покой, и тогда все вещи будут изменяться сами собой, и останется лишь созерцать их возвращение к своему началу. Возвращение к началу принесет покой, а покой возвратит к сущности. Возвращение к сущности принесет постоянство. Знание постоянства дает достижение ясности, а незнание постоянства приводит к беспорядку и в результате к злу. Знающий постоянство становится совершенным; тот, кто достиг совершенства, становится справедливым; тот, кто обрел справедливость, становится мудрым. Тот, кто становится мудрым, следует небу. Тот, кто следует небу, следует дао . Тот, кто следует дао , вечен и до конца жизни не будет подвергаться опасности. Так ты спасешь себя.