Игорь Поляков: Доктор Ахтин. Возвращение

Он поднял глаза на женщину и увидел, что она отсутствующим взглядом смотрит на фотографию доктора Ахтина, лежащую на столе. Накрыв её ладонью, он повторил, привлекая внимание женщины:

— Это фотографии с места преступления.

Мария Давидовна, стряхнув оцепенение, вздохнула и стала смотреть фотоснимки.

Молодая девушка. Лет двадцать, если не меньше. Мраморно-белая кожа. Пустые глазницы. Разорванное платье скомкано в области шеи. Разрезанный от лобка до грудины живот. Внутренние органы бесформенной кучей лежат рядом.

— Её нашли недалеко от ипподрома.

— В Черновском лесопарке?

— Да. Не знаю, зачем её туда занесло, особенно на ночь глядя. Эксперт сказал, что смерть наступила примерно в четыре часа ночи. Мы уже установили личность убитой. Анна Коломийцева, восемнадцать лет, приехала поступать в медицинский институт, экзамены сдала и ожидала результатов зачисления, жила на съемной квартире с подругой, прописана в одном из городов области. Подруга сказала, что вчера она познакомилась с каким-то парнем и собиралась сходить с ним на дискотеку. Но она этого парня не видела и, соответственно, не может описать. Теперь вот ищем этого парня. Возможно, он последний, кто видел жертву. С него и надо начинать.

Вилентьев замолчал. Он задумчиво смотрел на женщину, сидящую напротив, и ждал. Прежнее чувство легкости от присутствия рядом приятной женщины не появлялось. Он видел перед собой уставшую женщину в возрасте далеко за тридцать пять, с легкими морщинками вокруг глаз и бледными губами. Прошлогоднее обаяние испарилось. Странно, хотя он прекрасно знал, как быстро меняются люди. Еще вчера человек казался молодым и энергичным, а уже сегодня он выглядит, как старая развалина. И еще — он знал, сколько лет женщине.

Мария Давидовна, закончив смотреть на снимки, сложила их кучкой и положила на стол. Посмотрев на следователя, она спросила:

— Мне кажется, что вы что-то еще хотите сказать?

— Да, Мария Давидовна, — Вилентьев, пристально глядя в глаза собеседнице, продолжил, — а еще Парашистай изнасиловал её. Уже мертвую.

На лице Марии Давидовны ничего не изменилось — она даже не мигнула, спокойно глядя в глаза майору. Не дрогнул ни один мускул на лице. А, через мгновение, улыбнувшись, она сказала:

— Это не он. Это не Парашистай.

— Я предполагал, что вы так скажете. Вы и в прошлом году защищали этого сумасшедшего потрошителя. Я так и не понял, зачем вы это делали, но, впрочем, сейчас это не важно. Давайте вспомним ваши слова. Как вы говорили, самое главное — это выдавленные у жертвы глаза, а все остальное не более чем антураж, спектакль для нас. Отвлекающие действия. Так и сейчас.

Иван Викторович ткнул пальцем в лицо жертве на фотографии.

— Вот. Выдавленные глаза. Фирменный почерк Парашистая. Да, в прошлые годы он никогда не насиловал свои жертвы, но — время идет, в его больном мозгу — помните, вы говорили, что он шизофреник — рождаются новые идеи и ритуалы. Каждый год он что-то меняет в своих убийствах, так почему бы ему сейчас еще и не развлечься с трупом?! А, Мария Давидовна?! Скажите мне, как врач-психиатр, что такое невозможно, и я очень сильно удивлюсь.

Мария Давидовна повернулась к окну и, глядя на освещенные фонарем листья тополя, колышущиеся под ветром, тихо сказала:

— Да, конечно, вы правы, это вполне возможно. В голове у больного человека могут происходить изменения. Ритуалы могут меняться. Но — я не могу поверить, что Парашистай на такое способен. В прошлом году мы встречались, он мне нравился — спокойный интеллигентный мужчина, уверенный в себе, за таким можно всю жизнь прожить, как за каменной стеной. Он добрый и великодушный. Он очень умный и его сердце открыто для людей. И он прекрасный доктор. Про таких говорят, что он — врач от Бога. Тогда в прошлом году для меня каждая встреча с ним была неким откровением. Я даже иногда представляла нашу будущую совместную жизнь. Конечно, это глупо и бессмысленно, но — я всего лишь женщина. И, кстати говоря, я на сто процентов поверила в то, что Михаил Ахтин и Парашистай — одно лицо только, когда говорила с ним в тюремной больнице. А до этого я никак не могла примириться с этой мыслью.

Она снова повернулась к Вилентьеву и, твердо глядя в глаза собеседника, сказала:

— Парашистай не насильник. Да, он убийца. Да, он маньяк-потрошитель. Да, возможно, он психически болен. Но он не будет таким образом издеваться над мертвым телом. Это нонсенс. Это абсолютно невозможно, потому что этого не может быть. И еще, — Мария Давидовна вытащила из пачки фотографию и показала пальцем, — это все некрасиво выглядит, особенно разрез. Если вы помните, Парашистай хорошо рисует, у него есть художественный вкус, и он бы не стал так неэстетично разрезать тело и вываливать наружу внутренние органы. Поэтому я уверена, что это подражатель. На сто процентов.