Игорь Поляков: Доктор Ахтин. Жертвоприношения

Я так устал от Её отсутствия.

Я иду быстрым шагом. За оставшиеся до рассвета два часа мне надо пройти через весь город. Утром на работу. Ходьба для меня в радость. Быстрый шаг по чистому асфальту одной из центральных улиц. Отсутствие людей и теней, очень редкие автомобили, едущие на большой скорости. И полная луна сверху.

В этом есть некая мистика.

Полнолуние и жертвоприношение.

Первая жертва, принесенная при полной луне, как идеальный признак будущей удачи. Я почему-то уверен, что сегодняшний день — двадцать первое апреля — станет переломным не только для меня, но и для города, по которому я сейчас иду.

Я, наконец-то, выхожу из тени, и становлюсь самим собой.

Город, так долго живущий в спокойном состоянии, наконец-то, проснется от зимней спячки.

Тени, замерев от ужаса, будут со страхом смотреть во тьму ночи.

И это хорошо, особенно для человеческого стада. Оно слишком долго медленно брело по пустынной местности, и утратило чувство коллективного страха, когда общественный разум готов пожертвовать несколькими особями ради выживания основного состава.

Обычный парень из современного поколения. Русые волосы. Карие глаза через стекла очков смотрят прямо и уверенно. Прямой нос и тонкие губы. Маленькая родинка у левого угла рта. Единственное отличие от худосочных очкариков, живущих рядом с компьютером в том, что он дружит с физкультурой. Посмотрев на корешок амбулаторной карты — Семен Александров, тысяча девятьсот девяносто первый год рождения, студент политехнического университета, — я спрашиваю:

— На что жалуетесь?

— Горло болит, температура повышается, особенно к вечеру, слабость во всем теле, — отвечает он, глядя мне в глаза.

Я вижу, что он врет, и мне становится интересно — зачем?

— Какая температура бывает вечером?

— Тридцать восемь и пять. Меня знобит. И голова сильно болит.

Якобы сочувственно покачав головой, я даю ему термометр. Затем совершаю рутинные действия — считаю пульс, заглядываю в горло, слушаю легкие. Повесив фонендоскоп на место, я смотрю на шкалу градусника и вижу, что ртуть замерла на цифре в тридцать семь и шесть.

Замечательно. Способный парень. Он абсолютно здоров, но, тем не менее, у него субфебрильная температура.

Собственно, теперь я всё знаю про него. И он меня заинтересовал. Тем, что он сделал, и что собирается сделать. В парне есть стержень, и он пытается идти своей дорогой, пусть даже выбрал тупиковый путь. Он живет с компьютером, но при этом ходит на тренировки по боксу, которым занимается четыре года. У него есть хобби, занимающее в последнее время большую часть свободного времени. И он при этом умудряется хорошо учиться, перемещаясь с курса на курс без проблем.

Я объясняю Семену, чем ему лечится, и выписываю ему справку-освобождение от занятий в университете в связи с острым респираторным заболеванием. Марина выдает парню бланки анализов, и я говорю, когда ему прийти на прием:

— Через неделю, в понедельник, вы приходите, Семен. Вам этого времени должно хватить для выздоровления.

— Да, конечно, доктор.

Я смотрю вслед парню и думаю, что большинство пациентов даже не задумываются о том, что на приеме у доктора нельзя врать. Это, как на исповеди, — лучше попытайся быть самим собой и скажи правду, потому что если соврешь, Бог все равно увидит и накажет. Не надо имитировать и выкручиваться, — умный врач всегда заметит фальшь. И, поняв, что его обманывают, сделает то, что считает нужным в данный момент — или подыграет пациенту, чтобы развести его, или, разоблачив ложь, отправит восвояси.

Впрочем, пациенту может улыбнуться фортуна — плохих докторов, которые ничего не видят и не замечают, достаточно много.

— Михаил Борисович, у вас в двенадцать тридцать оперативка у главного врача, — напоминает мне медсестра.

— Спасибо, Марина, — благодарю я. И вспоминаю, что я — заведующий терапевтическим отделением в муниципальной поликлинике. Это всего лишь должность, никто меня не освободил от территориального участка и приема пациентов. И я даже был рад этому, потому что мне нравиться заниматься врачеванием.

Поздней осенью в прошлом году я, используя паспорт на имя Кузнецова Василия, уехал поездом в Москву и учился два месяца под своим настоящим именем. Просто ежедневно ходил на занятия, а в выходные посещал кинотеатры и торговые центры, словно я обычный ничем не примечательный человек. Муравей в гигантском муравейнике, целенаправленно ползущий в направлении, которое обязательно принесет пользу обществу. Одна из многих теней, сбивающихся в стадо, и с опаской вглядывающихся во мрак окружающего мира.