— Мне нужно, — сказал олигарх.
— Нет, — ответил Уилов.
— Говорите по-русски. Нет — это не русское слово.
— Я подумаю.
— Завтра в пять часов дня вы мне позвоните.
2
Уилов обдумал странное предложение почти олигарха. И решил его принять, рассчитывая, что сумеет как-нибудь выкрутиться, не нагружая мозг почти олигарха сложными проблемами. Любой, даже не подготовленный человек способен немножко предсказывать будущее. Например, можно с большой уверенностью утверждать, что в июне следующего года в Санкт-Петербурге будут идти дожди, а в декабре снег. И что эта тенденция сохранится без существенных изменений в ближайшие двадцать лет. Прогноз может не исполниться, но вероятность этого очень мала. Не трудно придумать целую серию событий, которые почти наверняка исполнятся. Этот проверенный годами набор банальностей должен был удовлетворить потребности почти олигарха: миру предстоит пережить значительные демографические сдвиги, а также резкий рост индивидуализма, спрос на продовольствие, воду и энергию... Можно добавить что-нибудь про неизбежную многополярность будущего мирового порядка. Каждый из перечисленных трендов не трудно раскрыть, подробно описать, ввести подтренды… Если внимательно следить за словами и отнестись к работе формально, удастся и денег срубить и обезопасить себя от возможных претензий клиента.
На следующий день в пять часов дня, как ему и было приказано, Уилов почти добровольно передал свои мозги в распоряжение почти олигарха. К своему удивлению, он обнаружил, что ему самому нравится думать о том, как он потратит свой неожиданный заработок. Он много чего напридумывал, и не все из предполагаемых покупок были полезными, вовсе нет — большинство из них оказались милыми, но весьма дорогостоящими пустяками… И это было особенно приятно. Уилов не позволял себе слишком часто тратить свое время на неразумные мечты. На этот раз все было по-другому — это был заслуженный бонус за неизбежные тревоги.
— Я так и не смог понять, чего вы от меня хотите? — спросил он у почти олигарха.
— Будете подробно рассказывать мне о наступающем будущем. Я навел справки, вы о нем много знаете.
— Врут, гады! — вырвалось у Уилова.
— Не скажите, Уилов, мне редко врут, опасаются. Это разумно. Советую и вам всегда говорить мне правду.
— Рассказы о будущем по природе своей лживы.
Олигарх погрозил Уилову пальцем.
— Слова, слова, слова…
— Шекспира читали?
— Мы, очень богатые люди, любим получать лучшее. Шекспир не исключение. Поэтому, когда мне понадобился специалист по будущему, я покупаю вас, Уилов.
— Для разговоров о будущем пригодился бы фантаст. Утопии, антиутопии и прочая литература. Я к этому, собственно, имею лишь косвенное отношение.
— Фантасты люди несерьезные.
— Будущее легче почувствовать, чем познать. Это едва ли не единственное, что о нем известно точно.
— Писатели у нас, может быть и не плохие сочинители, но совершенно не мыслители. Мало знают из греков и Библии, или знают бестолково, наспех, и потому, все как на подбор, нехорошо, неглубоко мыслят или не мыслят вовсе. Они не могут предложить современной мировой литературе ничего существенного или разумного. Даже когда у них есть литературный дар, все уходит в слова, никакой метафизики.
Профессор Уилов опешил. Он не ожидал услышать от почти олигарха такой длинный и связный текст. Потом, когда удивление прошло, профессор сообразил, что текст был прочитан по бумажке. Произнесенный текст всегда можно отличить от прочитанного. Чтеца предательски выдают интонации. Позднее Уилов обнаружил, что текст этот давным-давно написал в «Огоньке» литературный критик Евгений Сидоров.
— Зачем вам понадобилась метафизика? — спросил он, чтобы поддержать разговор.
— Меня волнует изоляция художественной литературы от сферы академической и около академической мысли. Писатели гораздо дальше от академических кругов, чем власть, которая взаимодействует с ними через буфер «экспертного сообщества». Скажу прямо, писатели — это изгои современной русской культуры. И то, что вы мне предложили интересоваться их мнением, представляется мне странным.
Уилов не сомневался, что и это была цитата.
— Дело в том, что писатели могут быть мыслителями, а могут и не быть. Их дело — чувствовать. «Заминку чувствует прозаик, шиповник чувствует поэт». Как-то так. И чем меньше у писателя контактов с властью, тем он ближе к современной русской культуре. По указке властей трындят не писатели, а литераторы. Это совсем другие люди. Нет, нет, писатели именно мыслители. Просто их мысли вас по каким-то соображениям не устраивают. Не соответствуют вашим ожиданиям. А это проблема не писателей, а исключительно ваша.
Читать дальше