Андрей Кокоулин - Герои из-под пера

Виктор воспользовался секундами и подкрутил барабан револьвера, настраивая патрон против ствола. Выстрелит ли? — мелькнула мысль.

— Ну-ка, ты что там? — нахмурившись, опустил бутылку непрошеный гость.

Виктор выставил руку с пистолетом.

— Вот же су… — бледнея, выдохнул Фрол.

Грохот выстрела смял слово.

Кисть толкнуло отдачей. Пуля, посверкивая, словно в замедленной съемке одолела метр расстояния и вошла бандиту в грудь.

Фрол согнулся.

— Убил, — прохрипел он. — Сука какая. По настоящему убил.

Он согнулся еще больше, подгибая ноги, скрипнул каблуком, затем вдруг рывком выпрямился и раскинул руки. Маленькое тело его распухло, выперло из-под шубы и беззвучно лопнуло, рассыпав по полу жирный, темно-серый пепел. Шуба скатилась по горе пепла вниз, съежилась, пыхнула дымком и пропала.

Вот так я, отстраненно подумалось Виктору. Ни грамма рефлексии. Взял и выстрелил. Ни страха до, ни раскаяния после. Джеймс Бонд, блин.

Он расцепил пальцы.

"Наган" упал на стол. Что-то в нем звякнуло, секунда, другая — и револьвер брызнул деталями, трубками, винтами и скобами, отломился курок, выпал, скатился вниз барабан, отлетела, царапнув щеку, пружина.

За "наганом" распалась и шкатулка, взметнулись опилками плашки и шпеньки, скукожилась и обернулась пылью лежащая на дне бумага.

Лишь красно-белый "Юнис" все еще высился незыблемо.

Виктор потер лицо. Рассвет прилип к занавескам, пополз вверх по дереву, облизывая красным, сахаристым языком краску, сучки, щели, спинку дивана.

Какое-то время Виктор сидел, безучастно смотря на пепел и детали револьвера, затем, вздохнув, пошел за веником и ведром.

Это в фильмах, когда злодей побежден, все обнимаются, радуются, и идут титры. А прибирать за тем же злодеем?

Часа два Виктор устало возился с летучими останками Фрола, подметал и выносил на грядки, отмывал полы и скатерть. Жизнь все еще продолжается, думалось ему. Что дальше? Была почему-то уверенность, что теперь все изменится окончательно. В лучшую сторону. Не сразу, конечно, нет, не сразу. Сразу — это не к нему, он не волшебник…

Но если посчитать: он, Димка Елохин, Танька, Пахомыч, Лидия — людей на общее будущее уже набирается, а там и остальные подтянутся.

Только все же Боголюбск или Богородск?

Виктор задремал, и разбудило его долгое звяканье железа по железу с улицы. На часах было десять сорок. В окно он увидел Егора Соболева на коляске, выбивающего дух из верхнего, неуклюже сваренного уголка калитки.

— Ну что ты стучишь, Егор?

Виктор спустился с веранды, прошлепал босыми ногами к забору.

— Откройте, Виктор Палыч, — попросил Егор. — Разговор есть.

Светлые глаза смотрели ясно.

— О чем же?

Виктор дернул шпингалет, и Егор, натужно краснея лицом, вывернул коляску во двор по мокрым доскам. Он остановился у лавки, скособоченный парень с редкой бородкой в мятых штанах-хаки и тельняшке.

— Вы, говорят, рассказы пишете? — сказал он, рассматривая свои перетянутые скотчем культи.

Виктор сел.

— Кто говорит?

— Мамка говорит. Она ваш рассказ прочитала… — Егор сглотнул. — Ну и… Она, в общем, светится сейчас. Но я хочу вам сказать…

Он потискал подлокотники, потом завозился, забрасывая на плечи сползший вниз, за спину, бушлат.

— Я тебя слушаю, Егор.

— Я хочу вам сказать — не пишите про меня ничего, — угрюмо сказал Егор.

Виктор улыбнулся.

— Рад бы, Егорка, но я уже…

— Зачем? — страшно вскрикнул мальчишка. — Виктор Палыч, зачем!?

— Но как же… — опешил Виктор.

Егора подкинуло, будто пружиной. Он вцепился в горло Виктору, повалив того на мокрую землю, и оказался наверху.

Руки у него были сильные, тренированные. Легкие Виктора тут же запылали огнем. Он захрипел, задергался, пытаясь столкнуть инвалида с себя, но преуспел в этом мало.

— Не надо писать обо мне, — плачущим голосом заговорил Егор, сжимая горло Виктора. — Что вы знаете о моем прошлом? Как вы его сможете изменить? Там ад! Там кровь и мертвецы! Один за одним, один за одним. Я не хочу! Понимаете? Виктор Палыч, я не хочу окунаться в смерть снова! Я там уже был! И ноги! Разве вы вернете мне ноги?

— Дурак, — кое-как протолкнул воздух наружу Виктор.

— Что? — Егор на мгновение ослабил хватку.

— Дурак, — повторил Виктор, — я пишу о твоем будущем.

— Что?

Лицо Егора, искаженное, с мокрыми щеками, с каплями слез, застрявшими в бородке, сделалось растеряно-беспомощным.

Виктор сбил ослабшие пальцы и закашлялся.