Светлана Тулина - Здравствуй, папа!

— Ру сказала, что такие есть только у вас.

Смеялась Эллейевин тоже отвратительно — раскатисто, взахлеб, с какими-то взлаиваниями и подвизгиваниями. Ру даже не представляла, когда такой вот смех мог бы быть популярен.

— Она тебе что — ничего не сказала? Ру, детка, эта модель не доведет тебя до добра! Смени стабиль и объясни ребенку…

Рру, не пугай мальчика. Смотрри, у него глаза опять квадрратные. Хочешь, я объясню? Или пусть Кррошка, ему даже прроще будет…

— Зззгинь! Он мой, ясно?! Мой! Сама! И не суйтесь!

— Ладно, ладно, я что, я ничего, прросто хотела как лучше…

Они сидели на качелях — в Верхнем саду нет простых лавочек, только подвесные. Очень спокойный Керби и глубоко несчастная Ру.

— Мы непостоянны, ты же должен был знать! Всегда разные. Или такие, как надо, понимаешь? Вы же нас за это и любите! Я бы тебе помогла! Я же твоя золотая рыбка! Но я не знаю, как…

— То есть, сейчас он может быть каким угодно…

— Ну да… не все же придерживаются традиций, стили меняются. Появилась куча новых моделей… Слушай! А, может, ты его имя знаешь?!

Одним из основных качеств Ру было мгновенное переключение настроений, вот и сейчас переход от полного отчаяния к восторженной надежде свершился за долю секунды.

— Имя — это куда круче, чем модель! Имя важнее! Даже если неполное, оно укажет на клан, а там уже будет проще!

— Лэнни.

— Лэнни — что?

— Мама его так называла. Этого хватит, чтобы узнать клан?

— Нет.

Надежда умерла так же быстро.

— Лэнни — это вообще не имя. Детское прозвище, что-то вроде «малыш». Б ольшую часть инков так называют.

Почему-то к отчаянию примешивалась легкая паника. Ру отмахнулась от нее, как всегда отмахивалась от непонятного. Пусть другие тревожатся и обдумывают причины, а у нее и своих огорчений полно. Вот, например, как объяснить Керби, что сменить можно не только внешность, и что тот викинг, что когда-то замутил контракт с его мамой, сегодня может быть не только каким угодно, но и кем угодно…

— А еще он подарил маме вот это.

Маленький переливчатый ромбик на кожаном шнурке. Не цепочка, на цепочку нельзя — вирруулэн не переносит металла.

Паника.

Перламутровый ромбик — чешуйка детского кокона. Крестик на карте, птичка курсора, четкое указание — найди меня. Такое дарят не всем, с кем заключают контракты. Далеко не всем. Такое вообще почти не дарят.

Они индивидуальны, эти чешуйки, и каждый, только увидев, уже знает — чье, и как зовут разорвавшего кокон, потому что имя тоже рождается в коконе, феечки не только безмозглы, но и безымянны…

Вирруулэн из рода Эль.

Паника.

Паника, паника, паника…

— Нет! Нет, нет, нет, не хочу!

Она затрясла головой так отчаянно, что качели мотнуло в сторону, а хлынувшие слезы разлетелись веером. Схватилась за голову, застонала, выгнувшись.

— Не хочу! Прости, прости, я не справилась! Я не могу! Прости… и — не пугайся, ладно?!

Здесь все было не так!

Он пересмотрел кучу реалити про Куббсвилль и думал, что хорошо подготовился.

И в первую же секунду, еще на портальной площадке понял, насколько ошибся.

Запах.

Свет.

Звук.

Все как будто чуть мерцающее, совсем иное, непривычное — и в то же время словно бы как раз такое, каким оно и должно было быть.

Одно слово — Куббсвилль.

Рай, за однодневную визу в который пришлось выложить целое состояние.

И гнусный старик, который смотрел на все это странное великолепие так, как будто не в рай попал, а в грязную вонючую лужу, и теперь боится запачкаться. Раньше Керби даже и представить не мог, что в Куббсвиль можно придти и вот с таким выражением лица. Оказывается — можно. В странном искрящемся городе есть место всем.

Странным тут было все. Дома, местами совсем как у людей, а рядом смотришь — и не понимаешь, жилище ли это, растение, или же произведение искусства? Абстрактные скульптуры, перетекающие в стены, и стены, оканчивающиеся подвесными мостами. Каменная паутина, внезапно оказывающаяся живым садом — во всяком случае, если он верно понял слова этой странной блондинки. Сама блондинка, так внезапно потерявшая лицо — и не только…

Впрочем, теперь уже не блондинка.

Какое-то время ее тело ломалось, сминая черты и оплывая, словно восковая статуэтка под горячей водой, таяло, уменьшалось, перетекая в новую форму, меняло цвета. Но сейчас вроде бы изменения завершились. Черная короткая стрижка, больше похожая на бархатную шерстку, округлые ушки, в смеющихся зеленых глазах нет белка и зрачок вертикален…