Игорь Николаев: Новый Мир

Первый постамент, строго прямоугольный, неровно обработанного белого камня, доставал ему до пояса. Венчал каменную глыбу "ослик" - ОСС-1, "Орудие сопровождения самоходное". Первый опыт советского самоходостроения, первая машина Сталинградского Завода Гусеничной Техники. Собрание всех мыслимых недостатков и пороков техники, головная боль и кошмарный сон военных и производственников от первого до последнего дня службы. Маленький, нескладный уродец с выступающими полосами швов и клепок, с короткой спичкой пулемета, он казался карликом на фоне площади и своего соседа.

А сосед был знатный. Мартин никогда не был ценителем бронетехники, отдавая предпочтение воздухоплаванию, но не узнать "тетю Асю" - АС(Ш)-107 было невозможно. Приземистый, с мощным покатым лбом, весь из ломано-скругленных линий "артсамоход победы" попирал широкими гусеницами постамент из полированного черного камня. Длинный ствол был выставлен "на ноль", но из-за того, что машина была установлена на постаменте под небольшим углом, он устремлялся в небо.

Последняя глыба зеркально-коричневого гранита служил опорой "Малышу". Сам по себе невеликих размеров "ослик" на фоне потомка казался просто недомерком, и даже почти сорокатонный АС несколько терялся. Семьдесят тонн брони, отполированной до зеркального блеска, без единого прямого угла или выступа. Ни одной щели, ни одной выступающей детали, лишь горб рубки слегка бугрился строго посередине плоской верхней бронеплиты. "Образец Љ2", родной брат номера первого, навсегда оставшегося посреди прокаленной холодом пустыни в миллионах километров отсюда…

На первый взгляд композиции не хватало целостности, больше того, чувствовалось присутствие чего-то инородного, царапающего глаз. ОСС казался откровенно чужим, теряясь на фоне потомков. Очень большое - большое -… и очень маленькое. Впечатление ломалось, оставляя привкус диссонанса и ошибки композиции. Но лишь теперь, стоя на расстоянии вытянутой руки от "Малыша", Мартин понимал скрытый смысл, который открывался только живому взгляду, ускользая от фотографий и кинопленки. Понимал, почему именно немощный "ослик" до конца жизни оставался любимым детищем его конструктора.

Именно так. Именно в таком порядке, все трое. Так стоят плечом к плечу в одном строю согбенный под тяжестью возраста и невзгод дед, постаревший в сражениях отец и могучий сын.

Мартин давно уже стоял так, в одиночестве, на прохладном весеннем ветру, слегка трепавшем легкое пальто. Вечерело, площадь, в это время обычно многолюдная, сейчас была почти пуста и принадлежала теперь только ему и редким случайным прохожим. Но поскольку Мартин был здесь первый раз, он не удивлялся. Просто стоял и смотрел.

Наконец, он оторвался от созерцания. Становилось зябко. Весна весной, но промозглый мартовский холодок пробрался сквозь пальто и тихо покусывал тело. Да и возраст давал о себе знать, усталость подкралась незаметно, напоминая, что ему уже не двадцать, да и в лучшие времена такой климат и холод были ему непривычны и неполезны. По периметру площади через равные промежутки стояли скамейки тяжелого кованого железа и дубовых досок, почти черных от времени, прекрасный образец позднесталинского ампира, чудом переживший лютую ненависть Хрунича и прочих разоблачителей. Но Мартин не стал задерживаться. "Дойдем?…" - тихо спросил он сам себя. И сам себе ответил: "Да, дойдем".

Теперь темнело стремительно, холод перестал покусывать и просто леденил. Мартин заторопился прочь, спиной чувствуя давящую тяжесть сумрачных машин и их каменных пристанищ. Оставалось еще одно дело, без которого день был незавершен.

Сегодня город праздновал событие, привлекшее внимание всей страны и ставшее известным даже за ее пределами. Во Дворце СЗГТ открывалась выставка батальной живописи, на которой, несмотря на всесоюзный статус, обещали так же показать работы немецких и китайских товарищей. Мартин специально подгадал так, чтобы последний день его пребывания в Сталинграде совпал с первым днем выставки, о которой говорили даже за океаном. Достать билеты официально он, разумеется, не сумел, пришлось обращаться к "перекупщикам", как здесь называли спекулянтов. По крайней мере, в этом "красный пояс" и "свободный мир" были схожи - пропуск на открытие значимых культурных событий приходилось доставать разнообразными окольными путями.

По правде сказать, он уже немного сожалел о своей решимости, побаливали натруженные за неделю непрерывной ходьбы ноги - такси он не брал из принципа, желая прикоснуться к живой жизни, почувствовать ее, обонять и слышать вживую, а не через стекло экипажа. Самую малость покалывало в груди, предупреждая о том, что хозяин был непозволительно беспечен. Но Мартин продолжал бодро отмерять шаги. Довольно скоро он согрелся, движение разогнало кровь и ободрило уставшие ноги. Теперь усталость чувствовалась не так сильно, уступив место интересу.