Александр Меньшов - Пройти лабиринт

«Так вот кто такой Баюн! Твою налево!» — Лорхен досадно поморщилась.

— Послушайте, Лорхен: он «…не верит, он не опирается слепо на чужие авторитеты, он доверяет только собственному мышлению, он орудует разумом!» Как думаете, о ком это?

Альфа положил на стол томик Гейне.

Лорхен пожала плечами.

— Обычно, я мало что читаю, — пояснил он. — Не в моей это природе.

Девушка почему-то кивнула.

— Я вызвал вас для выдачи «индульгенции», — улыбнулся Ординатор. — Хотите ее получить?

— Хочу, — устало согласилась она, не понимая, шутит ли Альфа, или нет.

— Замечательно! — тот улыбнулся. — Может, тогда исповедаетесь?

— Не поняла.

— Очистите, так сказать душу.

Он приблизился.

— Скоро финальные титры. Я, думаю, вы бы хотели, чтоб ваше имя не осталось в стороне.

— Хотела бы, — кивнула Лорхен, все равно не понимая Ординатора.

— Тогда расскажите мне о том, как на «юге» появился Принцепс.

— Омега сказал, что это часть плана совета…

— Какого совета? Вашего с Кутхом и Баюном? Вы сознаете, что сотворили?

Лорхен молчала.

— Вижу, что нет, — Альфа вернулся назад. — Как там когда-то говорил один ваш знакомый — Антон Павлович: «Чаще всего встречается в романах и повестях, так это очень частое отсутствие конца».

Лорхен нахмурилась. Она совсем потеряла нить разговора. Неясность в ситуации сбивала ее с толку.

— Хорошо, что это дело поручили вам, — вдруг более мягко сказал он. — Вы выполнили его так, как нужно нам.

— Это похвала?

— Считайте, что да.

— Но ведь Принцепс…

— Что Принцепс?

— Я думала, что это плохо… что неверно просчитала варианты исходов… мне казалось, что Андрей должен был занять место другой фигуры, способной потягаться с…

— Он и так способен. Я ведь на даром зачитал слова Гейне. Под эту характеристику Велор подходит практически на все сто процентов.

Альфа снова взял старый томик и открыл на закладке.

— Слушайте, Лорхен: он «…логик. Он не только представитель мирской полноты жизни, чувственных наслаждений, плоти, но он также представитель человеческого разума, именно потому, что разум отстаивает все права материи…» Мы верно выбрали момент, вы верно его воплотили. Теперь в Лабиринте есть тот, кто сможет «заштопать пуповину»… Итак, Лорхен, свою миссию вы выполнили. Императив цели с вас снимается. Можете быть свободны.

— Это все? — не поняла Лорхен.

— Вы можете быть свободны, — медленно проговорил Альфа.

И тут, словно что-то тяжелое упало с ее плеч. Лорхен глубоко вздохнула и вышла вон.

Внизу ее ждал Игорь.

— Что там? — спросил он.

— Я свободна, — тихо проговорила Лорхен. — Ты тоже.

— Как это понимать?

В следующее мгновение воздух заколебался и в мир вошел Гавриил.

«Ну, вот и конец моей игры, — мысль была какой-то радостной. Лорхен впервые ощутила, насколько она устала. — Даже смешно как-то!»

Ей раньше отчего-то думалось, что она дотянет до финала Игры.

«Тоже, наверное, ощущали и многие другие, погибшие в штурмах, либо удерживающих оборону», — мелькнула последняя мысль.

— Смерти нет, — повернулась Лорхен к Игорю. — Не бойся… Там не страдают.

По легкому колыханию пси-фона, Велор ощутил появление легата. Тот приблизился и остался стоять в стороне, ожидая разрешения говорить.

Велор медленно перевел взгляд на него. В памяти само собой всплыло: «одеяние их из смолы, лица их покрывает огонь».

Велор закрыл книгу. Хоть он и добровольно принял на себя роль Принцепса, читать «страницы судеб» становилось все тяжелее и тяжелее.

«Ошибки… Ошибки… Одни лишь ошибки и просчеты. И сколько боли и страдания! Сколько бессмысленных войн… А потом снова и снова одни и те же «грабли», и снова страдания».

— Говори, — кивнул Велор.

— Фенрира уже там нет, — коснулся мозга «шепот» легата. Он говорил о том «темном рае», названым так Мухомором.

— Ищите…

Легат нашел Принцепса на Красных террасах — одном из любимых его мест. По мнению легата, ландшафт этого геотермального озера, заточенного в небольших ячейках-чашах почти идеальной круглой формы, не были ничем интересны. Прагматичный склад его ума не отличался склонностью к созерцанию окружающей природы.

Принцепс же, напротив, не раз восхищался увиденным здесь, будь то лавовый поток необычного оттенка, «черный снег» (так он называл пепел), или гейзерные поля. Вот и сейчас он превратил Красные террасы в какой-то онсэн, где часто занимался созерцанием.