Евгений Эс - Атомный барон

— А вот интересно, если вас придут арестовывать? — спросила Маргарита.

— Непременно придут, очаровательная королева, непременно! — отвечал Коровьев, — чует сердце, что придут, не сейчас, конечно, но в свое время обязательно придут.

Мастер и Маргарита. Михаил Булгаков

Ночной город заливал дождь. Не было видно ни луны, ни звезд, ни тусклых огней газовых фонарей, укрывшихся за плотной пеленой дождя. Погасли окна домов, в которых уснули жители города, убаюканные монотонным шелестом дождя и на улицах стало совсем темно и пусто. Даже городская стража, пренебрегая уставом попряталась, спасаясь от непогоды. И только в одном ничем не примечательном домике на окраине Маркатана сквозь маленькие зашторенные окна пробивался еле заметный свет, а внутри мелькали размытые силуэты.

В полутемном помещении было влажно, дымно и тяжело дышалось. Плясали языки пламени и потрескивали дрова в грубо сложенном камине, вокруг которого сушились и грелись разбойники. Их мокрые одежды курились паром и воняли затхлым. Разбойники часто прикладывались к бутылкам, между делом кидали кости и с веселой нервозностью обсуждали недавнее сражение с конкурирующей бандой. В одном из углов, где было намного светлее от канделябра с веером свечей, раненным бандитам оказывал помощь молодой гладко выбритый лекарь, сверкая стеклами магических гогглов. А на лавке отдельно от всех, прислонившись спиной к стене, неподвижно сидел человек, резко выделяясь среди присутствующих красивым интеллигентным лицом, лишенным всяких эмоций и холодными черными глазами. Этим человеком был наш современник и соотечественник Виктор Владимирович Сомов, волею судьбы оказавшийся в чужом и враждебном для него мире, называемом здесь Осаной. Когда-то в прошлом студент Санкт-Петербургского государственного университета, а ныне беглый раб и случайный сообщник городских разбойников. Виктор был серьезно ранен, ждал своей очереди к эскулапу и скептически наблюдал за его действиями. Сомов не очень-то доверял местной медицине и совсем еще молодому явно неопытному лекарю, но другого выбора у него не было. Кровотечение от полученных ран до сих пор не прекратилось, и бывший студент чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Когда настал его черед, он разделся до пояса и сел на скамью так, чтобы татуировка раба на его плече не была видна разбойникам. Вряд ли бы статус невольника добавил популярности Виктору в той компании, в которой он оказался.

Лекарь, увидев обнаженный торс Сомова, на некоторое время забыл о своей работе и замер внимательно его разглядывая. Он даже гогглы сдвинул на лоб, а затем с искренним восхищением произнес:

— Какая замечательная работа! Позвольте полюбопытствовать — кто сделал вам такое великолепное тело? Я знаю этого мастера?

Видимо он посчитал атлетически развитую фигуру Виктора следствием магического вмешательства.

— Знаете, — глухим хриплым голосом ответил Сомов, — Этого мастера зовут природа.

— Невероятно, — пробормотал лекарь, — Такое идеальное тело и слепая природа. Это просто невероятно.

Он взял в руки то ли хирургический инструмент из полированного металла, то ли магический амулет и прежде чем приступить к работе поинтересовался:

— Вам как? Чтобы после заживления раны остались почти незаметными или сделать хорошо различимые шрамы?

— Это еще зачем? — слегка удивился Виктор.

— Как это зачем? — в свою очередь удивился лекарь, — Шрамы — это красота и гордость мужчины. Я даже не уверен, чего в моей практике больше — зашитых ран или искусственно нанесенных порезов.

— Предпочитаю незаметные, — устало ответил Сомов, — Я не тщеславен.

— Как будет угодно, — несколько разочарованно протянул лекарь, — Но должен заметить, что на вашей фигуре шрамы смотрелись бы особенно эффектно.

Работал он быстро ловко и вместе с тем аккуратно. На мгновение прикасался блестящим инструментом (все-таки это оказался магический обезболивающий амулет) к пораженным участкам, после чего минут на десять эти места теряли чувствительность. Промывал раны дезинфицирующим раствором, сводил разрезанные края вместе и скреплял их маленькими скобками из серебряной проволоки. Поверх швов наносил густую пахучую мазь и накладывал повязки из нескольких полосок материи белого цвета, которые были если и не стерильными, то уж наверняка чистыми. Небольшие порезы он просто заклеивал чем-то похожим на лейкопластырь. Сомов вынужден был признать, что с точки зрения земной медицины придраться было не к чему.