Скотт Вестерфельд - Голиаф

Без промедления последовали молнии с остальных башен, стремясь максимально выплеснуть избыточную энергию, и вот в мгновенье ока на громаду шагохода уже изливалось целых пять потоков электричества. Машина конвульсивно вздрогнула, взгремев конечностями в снопах искр, слетающих с брони. Оглушительным гулом разверзся, казалось, сам воздух. В секунду вспыхнул кустарник вокруг шагохода; белый от жара огонь неистово поглощал даже песчаную почву.

В эту минуту не выдержали отсеки боеприпасов. Шагоход свирепо тряхнуло, а из люков рванули огненные языки. Изрыгали пламя дымовые трубы: разом вспыхнули топливные баки, отчего воздухозаборники пустили мощные шлейфы ядовитого дыма. Когда грохот взрывов, наконец, утих, в ушах у Алека стоял немыслимый звон, а дрожание под ногами вроде успокоилось. Позади в аппаратном зале было темно и тихо, лишь постепенно стали оживать ошеломленные, слабые людские голоса. «Голиаф» израсходовал себя на германский шагоход. Алек боязливо поднял глаза вверх. Свечение «Левиафана» шло на убыль. Воздушный корабль со своим экипажем оставался цел и невредим.

Алек, упав на одно колено, затрясся в рыданиях. Его поразило внезапное осознание того, что уцелел один корабль, точнее, одна девушка на нем. И это для него сейчас было важнее, чем сама война или судьба огромного города.

Тут ветер изменил направление, и Алек почуял запах горелой плоти, заполняющий помещение у него за спиной.

Казалось, что ценой всему этому стала жизнь убитого им человека.

В своей бесконечной мудрости Адмиралтейство представило Алека к медали за отвагу в воздухе в тот самый день, когда Соединенные Штаты вступили в войну.

Выбор времени показался Дэрин подозрительным, ну и само собой, медаль была не за что-нибудь действительно стоящее, как, скажем, отключение оружия Теслы ради спасения «Левиафана». Вовсе нет: Алек был награжден за то, что ползал во время шторма по хребтине корабля и шмякнулся со всей дури башкой (вот уж и вправду заслуга выше всех похвал). Словом, Адмиралтейство, как всегда, проявило себя во всей красе. Но это, по крайней мере, означало, что «Левиафан» теперь направляется обратно в Нью-Йорк, и они с Алеком еще раз напоследок свидятся. После боя на Лонг-Айленде с германскими шагоходами-амфибиями воздушный корабль был приглашен не иначе как в Вашингтон. Там капитану и корабельным офицерам предстояло дать показания перед Конгрессом, члены которого дискутировали, как прокомментировать эту вопиющую атаку на американской земле. Не обошлось без дебатов, согласований и компромиссов, но в итоге было решено, что Германия зашла слишком далеко, так что политики и от дарвинистов и от жестянщиков выступили единым фронтом за вступление в войну. Молодые же люди уже штурмовали призывные участки, чтобы идти громить кайзера. Так что, когда «Левиафан» держал курс на север, улицы внизу утопали во флагах и цветах; гремели пламенные речи, а мальчишки-газетчики взахлеб, с птичьим задором кричали: «Война! Война!»

Дэрин находилась на мостике, когда из Лондона прибыло второе послание, на сей раз под грифом «Совершенно секретно». Самочувствие уже позволяло Дэрин обходиться без трости, но карабкаться по тросам она еще не отважилась. Все это время она помогала офицерам и доктору Барлоу. Торчать безвылазно в гондоле ужасно прискучило, зато обязанности по мостику учили Дэрин азам командного управления «Левиафаном» (что, бесспорно, пригодится на случай, если доведется когда-нибудь самой командовать воздушным кораблем). Курьерский орел прибыл как раз тогда, когда в поле зрения очертились небоскребы Нью-Йорка, и именно в тот день, когда Алека ждало вручение медали. Орел промелькнул мимо окон мостика, заложив вираж к птичьему карману на правом борту. Буквально через минуту доложил вахтенный офицер:

— Доктору Барлоу лично в руки, сэр.

Капитан повернулся к Дэрин и кивнул. Она козырнула, вслед за чем отправилась к каюте ученой леди с посыльной трубкой в руке. Трубка слегка побрякивала.

На стук в дверь завыл Тацца, что Дэрин истолковала как разрешение войти.

— Добрый день, мэм. Вам депеша из Лондона. От некоего, — она прищурилась на маркировку трубки, — Пэ Эс Митчелла.

Ученая леди подняла глаза от книги:

— Ну, наконец-то. Прошу вас, вскрывайте.

— Тысяча извинений, мэм, но там указано: «Совершенно секретно».

— Ну, так тем более. Вы как раз зарекомендовали себя умелым хранителем секретов. Вскрывайте же.